«И ведь это вершина технологий 1961 года, — снова пронеслось у меня в голове. — Через полвека такие штуки будут стоять в музеях с пометкой „первые шаги“. А сейчас это — самое настоящее чудо.»
Я повернул голову и увидел поблизости группу студентов, которым что-то рассказывал мужчина лет сорока в очках и строгом сером костюме. Я прислушался и из рассказа мужчины понял, что он инженер.
Он поправил галстук и обратился к группе студентов:
— Обратите внимание на теплозащитный экран. При входе в атмосферу температура здесь достигала полутора тысяч градусов. Вся эта плита — не монолит, а сотни слоёв асбеста и стеклоткани. Если бы хоть один деформировался… — он постучал пальцем по стеклу витрины, — Гагарин сгорел бы за секунды.
Я не выдержал, подошёл поближе и спросил:
— А как космонавт вообще дышал? Я не вижу баллонов…
Инженер повернулся и оценивающе посмотрел на меня.
— Хороший вопрос. Воздух подавался из шаровых баллонов за креслом. Но не чистый кислород, а специальная смесь, чтобы не вспыхнуло. Кстати, знаете, почему Гагарин перед стартом сказал «Поехали»?
Я покачал головой.
— Потому что это не самолёт. В ракете ты не летишь, а ты едешь. Как на гигантской телеге, которую тащат вверх пять миллионов лошадиных сил.
Я же подумал, что в будущем пилоты «Союзов» всё равно говорили то же гагаринское «Поехали». Традиция. Хотя корабли уже были куда сложнее. Вслух я спросил другое:
— А если бы отказала автоматика? — я ткнул пальцем в схему системы аварийного спасения.
Инженер указал на три красные кнопки под стеклом.
— Корабль имел дублирующие системы для безопасности космонавта. Но… — и тут он замолк, видимо, подумал, что уже болтает лишнее, ведь тема-то полусекретная.
А я по себя продолжил фразу за него: «Но наши конструкторы, и Королев в частности, запретили давать космонавту код разблокировки». Боялись паники. Сидишь в небольшой консервной банке и знаешь, что даже спасти себя не сможешь… Конечно, я помню совсем не те технологии. В двадцать первом веке такого бы не допустили. Даже частные корабли имеют тройное дублирование систем. Но сейчас… сейчас люди летают, зная, что шансов на спасение, скорей всего, нет. И всё равно идут на это. Почему же?
Чтобы человек мог шире смотреть на мир. Чтобы наука шла вперёд — нужно кому-то её двигать. И мне предстоит стать одним из них.
Наш экскурсовод сказала, что мы переходим к следующему стенду, и я вернулся к своей группе. Теперь мы стояли перед макетом первого искусственного спутника Земли в натуральную величину. Надпись «Луна — первая ступень к звёздам» горела неоновыми буквами, словно приглашая в будущее, которое здесь уже наступило.
— 4 октября 1957 года наша страна запустила этот 83-килограммовый шар с четырьмя антеннами. Его радиопередатчики работали на частотах в двадцать и сорок мегагерц…
За ним стояли более современные спутники серии «Космос» — уже с солнечными батареями и сложной аппаратурой. пробежав по ним взглядами, все смотрели теперь на макет автоматической межпланетной станции «Луна-9», которая в этом году, если мне не изменяет память, только ещё готовилась к запуску.
— Эта станция должна совершить мягкую посадку на Луну, — объясняла экскурсовод, — и передать панорамные снимки её поверхности. Уникальная система амортизации защитит аппаратуру при ударе…
Ещё здесь установили диораму, которой так и не суждено было воплотиться в реальности. Я подошёл поближе и стал разглядывать её, представляя, как бы всё это выглядело в реальности. Передо мной раскинулся лунный городок: серебристые купола, соединённые переходами, фигурки космонавтов с флагом СССР.
«Да-а-а. Через пять лет американцы высадятся первыми, а эту базу так и не построят, — с сожалением подумал я. — Хотя… технически СССР мог бы. Если бы не… некоторые нюансы…»
Я пригляделся к скафандрам. Упрощённые, без жёсткого корпуса, будто сшитые из ткани — и ни грамма пыли на них.
Настоящие «Кречеты» для Луны будут весить под центнер, а здесь — будто комбинезоны для уборки урожая.
Рядом мальчик в пионерском галстуке и с горящими от восторга глазами тыкал пальцем в стекло:
— Мам, смотри, наши уже там живут!
Я посмотрел на его мать и увидел, как она одобрительно кивает с улыбкой. Мне вдруг стало немного досадно. Люди верят, и каково будет разочарование…