— Помню, был у меня курсант — Сашка Гуров, — рассказывал он, поправляя очки. — Талантливый парень, но горячий. Однажды на взлёте забыл проверить закрылки. Еле посадил машину. После этого я ему сказал: «Тебе что, жизнь не дорога?» А он мне: «Я же почти правильно всё сделал!» И главное, серьёзно так, будто о ерунде речь!
Видно было, что эта давняя история всё ещё будоражит его.
— И что вы ему ответили? — спросил я тогда.
— Сказал: «В небе нет 'почти правильно». Там или точно, или никогда. И что ты думаешь? После этого он стал одним из лучших.
Результаты экзаменов мы узнали на следующий день. Володя, Катя и я — прошли. Мажорчик Виктор — тоже прошёл.
Мы тогда отправились в кафе — небольшое заведение рядом с клубом, отпраздновать поступление.
— За нас! — поднял стакан с компотом Володя.
— За небо, — добавила Катя.
— За то, чтобы ни у кого не было «почти правильно», — улыбнулся я, вспоминая слова Николая Петровича.
Экзамен прошли двадцать четыре человека, и это из почти сотни подавших заявления. Конкурс, выходит, был четыре человека на место. И теперь нас разделили на две учебные группы по двенадцать-тринадцать человек в каждой.
Меня выбрали старостой первой группы. Видимо, сыграли роль мои результаты на вступительных — я был в тройке лучших. В моей группе оказались Катя, Володя и ещё десять парней. В основном, конечно, рабочие ребята, но есть и сын учительницы, и паренёк из семьи инженеров.
А вот во второй группе старостой стал тот самый Виктор. Как выяснилось, сын замдиректора горторга. Не то чтобы он сильно выделялся знаниями (результат был явно средненький, среди лидеров его не назвали — да и я прекрасно помнил, с каким лицом он вылетел тогда на крыльцо), но… видимо, сыграла роль «рекомендация сверху». В его группе оказались ребята постарше, лет по двадцать-двадцать два, среди них были: сын директора местного завода и пара «целевиков» от предприятий.
Теперь я буду отвечать за журнал посещаемости, следить, чтобы конспекты все вели. А вот Виктор у себя в группе уже вовсю выделывался, мол, я староста, мне виднее.
Интересно, как Виктор будет сдавать зачёты? В авиации ведь не получится отмазаться блатом. Инструктор в кабине сразу увидит, кто чего стоит. Или ему и тут все сойдет?
Но это — дела будущего, а пока у нас впереди четыре месяца теории: аэродинамика, метеорология, конструкция самолётов. Потом занятия на тренажёрах. И только весной начнутся первые настоящие полёты на Як-18.
А ещё нас ждут обязательные политинформации по средам, субботники на аэродроме, соцсоревнования между учебными группами и бесконечные конспекты. Но ради неба можно и потерпеть…
Крутов резко поднял руку, прерывая мои размышления. Его команда эхом разнеслась по плацу:
— Курсанты, смирно!
Двадцать четыре человека чётко вытянулись в две шеренги: первая и вторая учебные группы. Я стоял во главе первой группы, Виктор Семёнов — во второй. Форма ДОСААФ сидела на нас непривычно по-военному, добавляя торжественности и значимости этому утру. Собственно, так оно и было — важный день для каждого из нас.
— Приказ № 37 по учебной части! — Крутов развернул документ. — С сегодняшнего дня начинаются занятия по единому расписанию для всех групп, — Крутов медленно и внимательно обвёл нас суровым взглядом из-под косматых бровей.
Расписание майор зачитал чётко, по-военному:
— Понедельник — аэродинамика в аудитории 202. Преподаватель — полковник Лисин, ветеран войны. Среда — конструкция Як-18У в ангаре номер три. Пятница — политинформация в ленинской комнате.
Он оторвался от бумаги и посмотрел на нас, прочистил горло и продолжил:
— Первая группа начинает занятия с 8:00, вторая — с 14:00. Программа единая для всех, — подчеркнул Крутов, бросив взгляд на вторую шеренгу, где небрежно переминался с ноги на ногу Семёнов. — Громов, как староста первой группы, отвечает за оформление стенгазеты «Крылья родины» к седьмому ноября. Материалы возьмёшь у библиотекаря.
— Есть организовать! — ответил я.
Потом Крутов перевёл взгляд на вторую группу:
— Семёнов! Ваша группа отвечает за подготовку альбома «История советской авиации». Фотографии, схемы, биографии лётчиков-героев — всё должно быть! К седьмому ноября на проверку.
Семёнов нехотя кивнул, но в его глазах мелькнуло раздражение. Видимо, рассчитывал отсидеться, а теперь придётся что-то делать.
Майор продолжил:
— Особое внимание всем! Без правильно оформленных конспектов никто не будет допущен к полётам. Это не школа, здесь каждая запись может спасти вам жизнь в будущем.