Пока Смирнов рассказывал про полумонококовую конструкцию, я сравнивал её с композитными корпусами из моей прошлой жизни. Как же всё просто и… гениально было в этом времени. Никакого углепластика, только алюминий и расчёты. И ведь летало же! Мои пальцы сами собой повторили движение Смирнова, ощупывая швы обшивки. Точно так же я когда-то водил руками по музейному Яку в Монино, за стеклянной витриной.
Смирнов вдруг хлопнул ладонью по одному из шпангоутов и сказал:
— Видите эту вмятину? — мы кивнули и уставились на вмятину. — Это не заводской брак. Это — автограф одного сержанта, Петухова. Хотите знать, как он тут появился?
Мы, конечно, замерли в ожидании и снова закивали. Смирнов прикурил «Беломор», сел на ящик с инструментами и начал рассказывать.
— Было это в 51-м году на Ходынском аэродроме. Пригнали нам новенький Як-11. Красавец, блестит, как зеркало. А сержант Петухов — механик у нас был — ну, фанатик чистоты. Каждый вечер с тряпкой и ведром вокруг самолёта крутился, до блеска натирал.
Смирнов выпустил дым колечком, и оно поплыло вверх, к потолку ангара.
— И вот однажды приходит проверка — полковник из инспекции. Осматривает самолёт, ходит вокруг, хвалит: «Молодцы. Говорят, чистота — залог исправности!» А потом заглядывает в кабину и видит — на приборной доске соринка. Одна-единственная! Ну, полковник, конечно, Петухова давай чихвостить: "Ты что, сержант, снаружи надраил, а внутри забыл?
Мы уже начали посмеиваться — ситуация нам знакомая.
— Петухов, естественно, вскипел. Хватает тряпку, лезет в кабину и давай драить панель так, будто от этого зависит будущее авиации, не меньше. А полковник стоит рядом, бровью водит. И тут… БАМ!
Смирнов стукнул кулаком по металлу, заставив нас взрогнуть.
— Петухов так размахнулся, что локтем заехал прямо в шпангоут за спинкой кресла! Вмятина как раз вот такая, как вы видите. Полковник аж подпрыгнул тогда. А Петухов вылезает из кабины бледный, как мел, и говорит: «Товарищ полковник, пыль убрал… и лишний металл тоже».
Смирнов усмехнулся, поскрёб ногтями небритую щёку:
— Так этот шпангоут и летал потом с «автографом» Петухова. А сержанта с тех пор в части так и звали — Шпангоут.
Я ухмыльнулся и представил, как через полвека какой-нибудь экскурсовод будет водить школьников вокруг этого самого самолёта и повторять слова Смирнова.
Инженер-майор встал, отряхнул брюки и добавил серьёзно:
— Так, орлы, — он подошёл к демонтированному крылу, — Обратите внимание на профиль ЦАГИ-541. Верхняя поверхность более выпуклая. Почему? Зайцев!
В этот момент я едва сдержался, чтобы не блеснуть знаниями. Но надо дать и другим себя проявить. ЦАГИ-541… Через десять лет будут суперкритические профили. Но этот, как хороший винтажный велосипед: примитивно, зато безотказно. В памяти всплыли цифры из учебника по истории авиации. Этот самый профиль обеспечивал подъёмную силу всего 0.3, зато прощал ошибки пилота. Тем временем Миша растерянно поправил очки и ответил:
— Для создания разницы давлений, товарищ майор?
— Правильно, но неполно. За счёт этого увеличивается подъёмная сила. А эти вырезы на законцовках — для уменьшения вихревого сопротивления.
И тут, почти без паузы, он строго посмотрел на Володю и сказал:
— Авдеев, не вздумай на них садиться — дюраль тебе не железобетон!
Володя, который и правда собирался присесть, аж подпрыгнул, а Смирнов продолжил:
— Шасси убирающееся, с хвостовой опорой. Почему не переднее? Петров!
Александр, наш парашютист, вытянулся и бойко ответил:
— Для учебного самолёта проще и дешевле, товарищ майор!
— Верно. И надёжнее. Запомните: при посадке держите строго прямую — с хвостовым колесом развернётесь, как юла! — он показал амортизационную стойку: — Рессорно-пружинного типа. Если услышите скрип — значит, вы сели неправильно.
«И починить можно в поле голыми руками», — подумал я, рассматривая шасси без электроники и датчиков.
Смирнов прошёл немного, мы за ним. Он остановился у капота и постучал по нему костяшками пальцев:
— Здесь стоит М-11ФР — 160 лошадиных сил. Не «Чайка», конечно, но для учёбы хватит. Главное — следить за температурой масла. Кто скажет, почему? Фёдоров! — ткнул пальцем в нашего заводчанина Смирнов.
Олег слегка задумался, но ответил уверенно:
— При перегреве вязкость падает, может заклинить, товарищ майор!
— Молодец. Это вам не «Победа» — в воздухе к обочине не припаркуешься.