— Так точно, товарищ майор!
Я вышел, чувствуя, как сердце бьется чаще. До полета оставалось три часа.
До следующей лекции время ещё было, поэтому я направился в столовую, где стоял вечный гул голосов и звон посуды. Взял порцию гречки с котлетой и компот, даже лишнего хлеба брать не стал. Перед полетом нужно было подкрепиться, но не переедать.
Я сел за стол и принялся за еду, попутно вслушиваясь в разговоры. За соседним столом группа механиков оживленно обсуждала предстоящую олимпиаду.
Почесав переносицу, я воскресил в памяти исторические справки из будущего. Олимпиада… Точно! Летние Олимпийские игры в Токио 1964 года, которые должны со дня на день начаться. Десятого октября, если память меня не подводит. Нужно будет посмотреть. За Олимпийскими играми я и в прошлой жизни следил.
Оставшиеся часы перед полётом прошли незаметно, и ровно в 13:30 я уже стоял на летном поле. Мой Як-18 с бортовым номером «14» уже выкатили на стартовую позицию. Механик Петрович, хромой ветеран с медалью «За боевые заслуги», протирал фонарь кабины тряпкой.
— Ну что, сынок, — хрипло сказал он, — машина готова. Принимай. Масло проверил, бензин — по верхнюю риску, шасси смазал. Лети с Богом.
Он этой фразы не боялся, да и сказал её только как фразу — крестить меня перед вылетом не собирался. Я обошел самолет, привычно осматривая его: проверил щупом уровень масла, состояние тросов управления, люфт элеронов. Всё было в идеальном порядке.
В 13:55 появился Смирнов в потертом летном комбинезоне и шлеме. Он молча осмотрел меня, потом кивнул:
— Пора.
В отдалении я заметил Крутова и прочих инструкторов.
Кивнув Смирнову, я забрался в переднюю кабину. Кожаное сиденье похрустывало подо мной, пока я устраивался поудобнее. Передо мной была ручка управления — не руль, как в автомобиле, а настоящая авиационная ручка, соединённая жёсткими тягами из дюралюминиевых труб с рулевыми поверхностями. Чувствовался каждый люфт в соединениях — буквально пальцами. Слева — рычаг управления двигателем, справа — триммеры.
— Запускай, — раздался в шлемофоне голос Смирнова.
Я глубоко вдохнул, проверил нейтраль руля, потом потянул ручку стартера. Двигатель ожил с оглушительным ревом, весь самолет затрясся. Стрелка тахометра поползла вверх.
— Взлетный режим. Поставь триммер руля высоты на два зуба вниз. Проверь рули.
Я выполнил команды, чувствуя, как сердце бьется в такт вибрациям мотора. Хотелось закрыть глаза и вобрать в себя всё это, но сейчас не до того — мой инструктор может принять это за страх. Но как же я скучал по этому ощущению!
Смирнов хрипло рассмеялся в шлемофон:
— Ну что, курсант, покажешь, на что способен? Пора в небо.
Я усмехнулся и плавно добавил газ, чувствуя, как самолет начинает разбег. Левой рукой обхватил ручку управления, чувствуя её упругое сопротивление, проверил положение РУДа — рычаг стоял на взлётном упоре, фиксирующая скоба защёлкнута.
«Рулим прямо, держим направление по оси ВПП», — пронеслось у меня в голове.
Мотор ревел совсем не так, как привычные турбины из моего прошлого. Этот звонкий, почти «живой» звук звездообразного М-11ФР — совсем иной. Никакой плавности реактивной тяги — только грубая механическая мощь, передающаяся через весь фюзеляж. И эта вибрация… Как будто держишь в руках не машину, а дикого зверя, который вот-вот сорвется с цепи.
Перед глазами мелькнули воспоминания из прошлой жизни — сотни таких взлетов, но здесь и сейчас все было по-новому. Да и техника сильно отличалась.
Скорость нарастала. Стрелка спидометра дрожала, приближаясь к отметке 120 км/ч — скорости отрыва для Як-18.
— Подъем хвоста, — раздался в шлемофоне голос Смирнова.
Я плавно потянул ручку управления на себя. Нос самолета приподнялся, взгляд теперь фиксировал дальний конец полосы.
— Отрыв!
Легкий толчок — и мы в воздухе. Земля ушла из-под колес. В ушах заложило от резкого изменения давления.
«Высота 50 метров — убираем шасси», — мысленно напомнил я себе, переводя взгляд на приборную панель.Я схватил рукоятку гидронасоса и начал энергично качать, считая вслух: «Раз, два, три…» На восьмом качке раздался глухой удар — шасси зафиксировались в убранном положении.
— Набор высоты 300 метров, курс 270, — скомандовал Смирнов. — Держи 1650 оборотов по тахометру.