— Как это, товарищ майор?
— Тебя направят в горком ДОСААФ, — пояснил Крутов. — Там комиссия проверит твою политическую подготовку, знание устава, общую эрудицию. Без их одобрения даже с отличными оценками досрочно не выпустят.
Я кивнул. Всё логично — в Союзе без идеологической проверки никуда.
— Кроме того, — добавил Смирнов, выпуская дым в окно, — тебе нужно будет выполнить контрольный полёт не только перед нами, но и перед представителем областного авиационного управления. Они должны убедиться, что ты действительно готов.
— Я готов, — твёрдо сказал я.
Крутов усмехнулся:
— Вижу. Но одного твоего слова мало.
Синицын, не поднимая глаз от журнала учёта полётов, снова заговорил:
— По приказу начальника центральной аттестационной комиссии СССР номер 217, минимальный налёт для допуска к экзаменам — сорок два часа. — Он провёл пальцем по ведомости. — У тебя же на пятое октября — ровно ноль часов.
Крутов достал из сейфа и разложил на столе учебный план:
ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ГРАФИК ПОДГОТОВКИ
курсанта Громова С. В.
(утверждён 05.10.1964)
Теоретическая подготовка (4 недели):
06.10–10.10: Основы аэродинамики (40 часов)
13.10–17.10: Конструкция Як-18 (36 часов)
20.10–24.10: Авиационное оборудование (32 часов)
Наземная подготовка:
Тренажёр рулёжки (с 07.10, 10 часов)
Отработка действий в кабине (с 09.10, 15 часов)
Лётная практика (поэтапно):
С 16.10: Показные полёты с инструктором
С 23.10: Простые манёвры в зоне
С 01.11: Полёты «по коробочке»
— Первый самостоятельный вылет — не раньше пятнадцатого ноября, — подчеркнул Крутов. — Это при условии, что все зачёты сдашь на «отлично».
Смирнов, затушив папиросу о подошву сапога, хрипло добавил:
— Завтра в шесть тридцать на аэродроме. Начнём с осмотра кабины. Без знания матчасти — никуда.
Синицын вручил мне бланк. Я бегло прочитал его:
В ПАРТИЙНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ
Тушинского аэроклуба ДОСААФ
от курсанта Громова С. В.
ЗАЯВЛЕНИЕ
05.10.1964 г.
Прошу рассмотреть возможность моего допуска к ускоренной программе подготовки при условии выполнения всех нормативов…
— До конца дня, до 20:00 сегодня — к секретарю парторганизации, — отрезал Синицын. — Завтра с утра — на медкомиссию.
Когда я выходил, часы на стене показывали 19:10 — ровно через 20 минут начиналась вечерняя поверка, а ещё нужно успеть к секретарю.
— Успевай, Громов, — сказал я вполголоса и ускорил шаг. Дел сегодня было ещё очень много.
Глава 22
Я стоял возле кинотеатра «Октябрь» на Калининском проспекте, кутаясь в пальто от пронизывающего октябрьского ветра. Мой взгляд блуждал по горожанам, которые толпились у касс. Я снова глянул на афишу, где ярким пятном выделялась алая надпись с названием кинофильма: «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён». Премьера была всего неделю назад, и народ шёл на него косяком.
Я выдохнул облачко пара и посмотрел на вечернее небо. После двух недель бешеной гонки эта наивная, светлая сатира Климова будет для меня именно тем, что доктор прописал.
Две недели… Перед мысленным взором пронеслись словно бы кадры из этих дней. Всего ничего прошло с того первого полёта, а кажется, будто прожил несколько месяцев.
До сих пор помню, как гулял адреналин после моей первой посадки здесь, как Смирнов хлопнул меня по плечу и сказал: «Для первого раза — сносно». А сам при этом, сдерживал похвалу, не привык он хвалить курсантов, никогда этого не делал. И потому такие его слова были высшей похвалой. К тому же я летал действительно впервые — на такой технике. В будущем всё по-другому. Автоматизация, мать ее за ногу. Прогресс.
И теперь всё завертелось с бешеной скоростью. Дни сливались в один сплошной калейдоскоп.
С утра — теория. Старый Лисин, преподаватель аэродинамики, бывший штурмовик, методично из меня вытягивал (или, наоборот, вкачивал) знания. Его любимый приём — задать вопрос и смотреть потом, как курсант путается в «показаниях».
— Почему на Як-18 при скорости менее 110 элероны вялые?
Каверзный вопросик… Но со мной этот номер не прокатывал. Я отвечал чётко. Поэтому Лисин морщился, рассчитывая на то, что курсант, то есть я, попаду впросак. Ан нет… Не вышло.
— Пятерка. Но не зазнавайся, курсант, — говорил он мне каждый раз, будто отрывал от себя, когда не мог меня подловить на хитром вопросике.