— Видишь? Вон, лейтенант Сорокин и лейтенант Калинин. Говорил же, их воспитанники теперь сами инструктора и они точно знают заведённый порядок.
Мы встали в конец небольшой очереди. Перед нами как раз стоял лейтенант Сорокин, которого я знал по летной практике. Он подошел к двери, выпрямился и коротко постучал три раза: «Тук-Тук-Тук».
За дверью — тишина.
Сорокин сделал шаг назад, подтянулся и громко, отчетливо произнес:
— Лейтенант Сорокин!
Затем он наклонился к двери и… поскреб ногтями по дереву несколько раз. Звук был странный, скрипучий.
Через пару секунд из-за двери раздался низкий, немного хрипловатый голос:
— Можно.
Лейтенант Сорокин открыл дверь и скрылся внутри. Следом такую же процедуру проделал лейтенант Калинин: стук — представление — скрежет ногтями и короткое: «Можно».
Наконец подошла моя очередь. Зотов посмотрел на меня с таким напряженным ожиданием, будто от этого зависела его жизнь. Я подошел к двери. Она была старой, краска местами облупилась. Я постучал костяшками пальцев: «Тук-Тук-Тук».
Выпрямившись, я громко и чётко произнёс:
— Курсант Громов!
Затем, внутренне посмеиваясь от абсурдности действа, я провел кончиками пальцев по шершавой поверхности двери, издав тот самый скрипучий звук.
Тишина. Длинная, звенящая. Секунды тянулись. Я уже приготовился развернуться и уйти, но вдруг тот же низкий голос отозвался:
— Можно.
Я толкнул дверь и вошел, прикрыв за собой дверь. Зотов без промедлений встал на мое место у двери и я услышал, как он постучал, а после выпалил:
— Курсант Зотов!
И далее послышался тот самый звук. Мне показалось, что Зотов поскреб дверь с явным усердием.
Тишина внутри комнаты снова затянулась. Я стоял у входа, осматриваясь. Взгляд хозяина голоса, сидевшего вполоборота к двери за одним из столов, скользнул по мне, оценивающе и быстро. Это был майор с седыми висками, лицо обветренное, с глубокими морщинами у глаз.
— С тобой? — Он кивнул на дверь, где Зотов замер в ожидании.
Я встретил его взгляд и спокойно ответил:
— Со мной.
Майор чуть кивнул, не меняя выражения лица, и бросил в сторону двери:
— Проходи.
Дверь открылась, и Зотов, сияя, буквально впорхнул внутрь, стараясь держаться поближе ко мне.
Комната, где собрались скоротать вечерок инструктора, оказалась просторным, но аскетичным помещением, переделанным на время из учебного класса в комнату досуга. Высокие окна были затемнены плотными синими шторами. Стены были выкрашены в привычный мутно-зеленый цвет, на одной из них висела большая карта воздушных трасс СССР.
Но сейчас в глаза бросалось центральное пространство. Несколько тяжелых деревянных парт и ученических столов были сдвинуты вместе, образовав большой прямоугольный игровой стол. На нем уже лежали колоды карт, несколько пепельниц, переполненных окурками, стояли граненые стаканы с темным чаем и пара бутылок с водой.
Вокруг стола и по периметру комнаты стояли или сидели на стульях, табуретках и подоконниках человек пятнадцать. Преобладали инструктора в званиях от лейтенанта до майора, но было и несколько гражданских в клетчатых рубашках — вероятно, техники или преподаватели спецдисциплин. Шум стоял приглушенный: смешки, перешептывания, звон стаканов, шуршание карт, постукивание костяшек домино на соседнем столике.
Но мое внимание, как и предсказывал Зотов, сразу привлекла группа из семи человек, сидевших вместе за дальним краем большого стола. Они действительно были чем-то неуловимо похожи. Возраст у всех был примерно один и тот же: от сорока до пятидесяти. Но не это их объединяло. Они были выкованы из одного металла и это хорошо читалось по взглядам, движениям, манере держаться и говорить.
Особенно выделялись они глазами. Взгляд у каждого был цепкий, острый, наметанный. Как у хищных птиц. Он скользил по новичкам, по картам, по партнерам — быстро, оценивающе, ничего не упуская. Движения их были экономны, лишены суеты. Сидели они не развалившись, а собранно, как перед вылетом. Даже смеялись тише других, сдержанным, хрипловатым смехом. А молодые лейтенанты, сидевшие рядом, вели себя сдержаннее и ловили каждое их слово.
Майор, который нас впустил, обвел взглядом комнату, задержав его на мне и Зотове.
— Ну что, всё? — спросил он у нас. — Больше никого нет?
Зотов, стоявший чуть позади меня, вытянулся и бойко ответил за нас двоих:
— Нет, товарищ майор! Больше никого!
Майор кивнул, его взгляд еще раз скользнул по нам, особенно по мне, с едва уловимым любопытством: