Я улыбнулся, придвинул табурет к его койке и начал рассказывать споре инструкторов, о вчерашнем дне, о полете с Максимычем, о провокации лейтенанта. Кольцов, дослушав мой рассказ, гневно стукнул кулаком по одеялу, сказав:
— Вот ведь гад! — А затем его выражение лица изменилось на удивлённое, он присвистнул и добавил: — Но полёт с капитаном и с Павлом Ивановичем… — он покачал головой. — Слышал о них. Легенды, «боевые слоны», как их кличут. Ну, ты даешь…
Он задал ещё пару уточняющих вопросов из серии: «А каково оно было?» и после мы перешли на дела насущные — учебу. Я принес конспекты по лекциям, которые он пропустил. Объяснил сложные моменты, начертил схемы маршрутов прямо на газете. Андрей ловил каждое слово и задавал уточняющие вопросы. Я видел, как он рвется обратно в строй, боится отстать и поэтому я старался не упускать ни единой важной детали.
— Спасибо, Серёга, — сказал Кольцов на прощанье, сжимая мою руку. — Вытягиваешь меня. Я не забуду.
На это я ничего не ответил. Да и смысл? Кольцов мой товарищ, а своих я не бросаю. Да и помогая ему, я и сам повторял материал, а это уже двойная польза.
На выходе из санчасти, я встретил Наташу. Она шла по коридору с картой пациента. Наши взгляды встретились на несколько секунд, но она быстро опустила взгляд, а губы сжала в тонкую ниточку. В её взгляде снова мелькнула вина, как и тогда на аэродроме. Я хотел спросить у неё в чём дело, но она резко свернула в палату.
Я вышел на улицу, обдумывая её поведение. Если оно связано с выпадом лейтенанта, что ж… Не зрело, конечно, но и не настолько критично, чтобы так вести себя. К тому же я не собирался проигрывать.
Следующий мой день прошёл как под копирку предыдущего, только еще жестче. Утром мы бежали не просто кросс, а интервалы: рывок до столба — шаг, рывок до дерева — шаг. В общем, с нами не церемонились.
Затем шли лекции, тренажёры, короткая передышка в библиотеке после обеда, а после снова лекции, подготовка к соревнованиям и так до самого вечера.
Я сидел в казарме за столом, пытаясь сконцентрироваться на конспекте по радиотехнике. Но упрямые мысли всё время срывались к планированию завтрашнего полёта. Внезапно дверь в помещение открылась, и дежурный по роте рявкнул:
— Курсант Громов! К подполковнику Карякину!
Я вскинул голову и нахмурился. Замполит? Что ему от меня нужно? Сейчас, накануне полета? Неужели лейтенант что-то накапал? Мысли пронеслись одна за другой, пока я одевался. Поправив ремень, я быстрым шагом направился в административный корпус.
Кабинет подполковника Карякина с моего прошлого визита совершенно не изменился. Казалось, даже папки на столе лежали в том же порядке. Сам подполковник, плотный, с аккуратной сединой на висках и проницательными глазами из-под густых бровей, сидел за столом, просматривая журнал.
— Курсант Громов, — произнес он, когда я, доложившись по форме, вошёл, и указал на стул перед столом. — Садитесь.
Я сел, выпрямив спину, и стал ждать.
— Слежу за вашими успехами, — начал Карякин, откладывая в сторону журнал. — И в воздухе, и на земле. Учитесь хорошо. Дисциплина тоже в норме. Комсомолец активный — в соревнованиях участвуете. Это похвально. Особенно отмечу вашу… взаимовыручку. — Он сделал паузу, глядя на меня. — Я говорю о товарище Кольцове. Слышал, вы ему серьезно помогаете с занятиями, пока он на больничном. Конспекты, объяснения. Фактически, индивидуальные занятия проводите.
Я кивнул, не видя смысла что-либо отвечать. «Так точно, товарищ подполковник»? Звучало бы глупо. «Да, помогаю»? Банально.
— Вижу результат, — продолжил тем временем Карякин. — Кольцов, хоть и с переломом, а по теории не отстал. Благодаря тебе. Вот это и есть настоящий коллективизм, курсант Громов. Товарищеская поддержка. То, что мы воспитываем.
Он откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе.
— Но проблема шире. Твоя учебная группа, Громов, по последним проверкам, скатывается в хвост. Успеваемость средняя. Дисциплина знаний — хромает. Особенно по техническим предметам. На носу контрольные, зачеты. Так нельзя. — Голос его стал чуть жестче. — У нас в училище существуют социалистическое соревнование. Курс на курс, группа на группу. Лучшие по успеваемости и дисциплине получают поощрения.
Он прервался, взял со стола стакан с водой, сделал глоток и принялся перечислять, загибая пальцы, блага, которые получают курсанты с хорошей успеваемостью:
— Дополнительный увольнительный в город. Экскурсия в Музей Обороны Царицына-Сталинграда. Возможность посетить городской Дом офицеров — концерт или танцы. А отстающие… — он многозначительно хмыкнул, — … имеют все шансы познакомиться с нарядом вне очереди на чистку ангара или картошку на камбузе. Вместо танцев. Непривлекательно, правда?