Ж/Д вокзал «Волгоград-I».
Привокзальная площадь.
Полдень. Огромное пространство перед вокзалом залито по-весеннему теплыми солнечными лучами. Вообще погода сегодня выдалась чудесной. Я стоял, греясь на солнце, и рассматривал монументальное, слегка помпезное здание вокзала с колоннами и высокими окнами.
Гул голосов, переклички носильщиков, пронзительные гудки где-то за перронами, скрежет тормозов подходивших поездов — всё это сливалось в особенный фон, который встречается только на железнодорожных вокзалах.
По асфальту, еще влажному от утренней помывки дворниками, сновали автомобили и автобусы. Куда бы я не посмотрел, везде натыкался на спешащих людей: военные, женщины в аккуратных пальто и платочках, мужчины в костюмах и студенты.
Стоял я чуть в стороне от основного потока, у края тротуара, ведущего к главному входу, сжимая в руке букет цветов. Поезд из Москвы должен был прибыть с минуты на минуту.
Я вглядывался в поток людей, выходящих из здания вокзала. Вот группа моряков с чемоданами, вот пожилая пара, вот девушка в модном плаще с поясом и шляпке-таблетке… Не Катя. Я сверил часы — время точное. Поезд, должно быть, уже подан.
Вдруг моих глаз коснулись мягкие, немного прохладные ладони. Я инстинктивно напрягся на долю секунды — рефлекс. Но тут же расслабился, вдохнув знакомый запах.
— Приехала… — проговорил я с улыбкой, не пытаясь снять ее руки.
Сзади рассмеялись. Веселый, звонкий смех, по которому я, неожиданно, успел соскучиться. Я аккуратно взял ее запястья и опустил руки, разворачиваясь.
Катя стояла, чуть запрокинув голову, и улыбалась. Глаза её сияли. Я шагнул вперёд и обнял её, прижимая к себе. Она мгновенно откликнулась — руки обвили мою шею, прижалась вплотную, уткнулась лицом в шею, чуть ниже уха. Её нос, холодный от уличного воздуха, коснулся кожи. Я почувствовал, как она глубоко вдохнула.
— Я так скучала, Серёжа… — её шёпот был тихим, сдавленным от нахлынувших чувств. — Так сильно…
Я слегка отстранился, чтобы видеть ее лицо. Улыбка не сходила с ее губ, но глаза поблёскивали от слёз радости. Я смотрел в эти бездонные зеленые глаза, в которых отражалось и небо, и я сам. Наклонился и поцеловал её. На несколько долгих мгновений мир вокруг — гул вокзала, крики носильщиков, свистки поездов — исчез.
Когда мы отстранились друг от друга, глаза её сияли как два изумруда, а щеки горели румянцем. Не от стыда, как когда-то давно в самом начале нашего знакомства, а от нахлынувших чувств, от долгожданной близости.
— Я тоже соскучился, — мой голос прозвучал хрипло, поэтому я слегка кашлянул, прочищая горло. Наклонившись, я поднял с асфальта ее дорожную сумку и добавил: — Пойдем.
Взяв Катю за руку, я повёл её к выходу с площади, туда, где дежурили такси. Суета вокзала отступила на второй план, растворилась в нашем общем пространстве. Я чувствовал ее шаг рядом, слышал легкий стук ее каблучков по асфальту, ощущал тепло ее руки.
Заметив неподалёку кафе, я остановился и спросил:
— Ты, кстати, как? Дорога вымотала? Голодная? Здесь рядом есть приличное место.
Катя мотнула головой.
— Спать совершенно не хочется — выспалась в поезде от души. А вот есть хочется ужасно! — призналась Катя, легонько сжимая мою руку. — Готова съесть слона. Или, на худой конец, пару пирожков с капустой.
Я улыбнулся и свернул в сторону знакомого кафе, притулившегося в арке одного из зданий рядом с вокзалом.
Дверь с мелкой сеткой от мух открылась с легким звоном колокольчика. Мы нашли свободный столик у окна, выходящего на боковую улочку. Официантка, в белом переднике и кружевном чепчике, тут же подошла к нам, чтобы принять заказ.
— Добрый день! Что изволите?
Катя, разглядывая меловую доску с меню, оживилась:
— О, беляши! И компот вишневый! Дайте, пожалуйста, два беляша и компот. И… ватрушку, — решительно добавила она.
— Два беляша, компот, ватрушка, — подтвердила официантка, записывая в блокнотик. — Вам, товарищ военный?
— Пожалуй, тоже беляш и чай, — кивнул я. — Черный, крепкий.
— Будет сделано.
Пока ждали заказ, я смотрел на Катю. Солнечный свет из окна играл в ее каштановых волосах, выбившихся из-под аккуратной шляпки. Она сняла перчатки и принялась постукивать по столу, поглядывая в сторону кухни.
— Ну, рассказывай, — она положила подбородок на сцепленные руки и посмотрела на меня с ожиданием. — На сколько дней курсант Громов поступает в моё распоряжение?
Я хмыкнул.
— Каждый день после занятий я твой. Но утром у меня полеты или теория. Иногда до обеда, иногда дольше. Но вечером я буду выходить в город.