— Так, а теперь тост! — провозгласил Зотов, когда на столе, наконец, появились дымящиеся тарелки с аппетитными пельменями, мисочки со сметаной, пирожки и напитки. Он поднял стакан с компотом. — За нашего стального человека! За Сергея! Который, невзирая на боль и прочие препятствия, пришёл первым! Доказал всем, что настоящий лётчик не сдаётся! За Громова!
— За Громова! — подхватили хором ребята, звонко стуча стаканами. Даже Аня подняла свой стаканчик с компотом и встала на носочки, пытаясь дотянуться до наших стаканов. Катя сжала мою руку под столом, её глаза заблестели от гордости. Я отпил компота, чувствуя лёгкую неловкость от всеобщего внимания, но тепло их поддержки грело душу.
— Спасибо, парни, — сказал я, добавив с полупоклоном, глядя на Аню: — И дамы. Без вас бы не справился. Это общая победа. За наш курс!
Ели с аппетитом, достойным голодных курсантов. Пельмени были отменными: сочные, с тонким тестом, которое словно таяло на языке. Разговоры не умолкали. Зотов периодически ловил взгляд Зины, когда она подносила очередной чайник с чаем или уносила пустые тарелки, и отпускал какую-нибудь безобидную шутку. Девушка краснела, отшучивалась, но улыбка не сходила с её лица. Лобачев и Сухарев затеяли спор о достоинствах новых МиГов. Ольга и Катя о чём-то тихо беседовали. Аня доедала свой пирожок с капустой, счастливая и сонная.
И вот когда первый голод был утолён, а чайник уже доливали второй раз, Лобачев, отпив кваса, поставил стакан на стол и посмотрел на меня.
— Серёг, а ты так и не рассказал толком. Ну про тот вечер. Про аварию. Что там милиция? Нашли что? Водитель-то… помер ведь?
Разговор стих, а все взгляды обратились ко мне. Ольга побледнела, её пальцы сжали край стола. Катя прикусила губу и потянулась за своим стаканом. И только Аня, как ни в чём не бывало, продолжала ковырять вилкой в тарелке.
— Милиция работает. — Говорил я спокойно, даже слегка небрежно, будто этот вопрос меня нисколько не волновал. — Водитель… да, не выжил. По предварительным данным, сердечный приступ. Личность установили. Мужик с завода, вроде бы ничем не примечательный. Но… — Я сделал паузу, медленно обвёл всех взглядом: Зотов смотрел внимательно, Кольцов нахмурился, Лобачев ждал продолжения. — Но дело не такое простое, как кажется на первый взгляд. Похоже, не просто несчастный случай. Есть кое-какие зацепки у следствия. Не буду вдаваться в подробности… — Я кивнул в сторону Ольги и Ани. — Не хочу нервы трепать и бередить неприятные воспоминания. Но поверьте, со всем разберутся. На тормозах это дело не спустят.
Я не стал упоминать Грачёва, не стал говорить о шантаже. Но мои слова, сказанные с уверенностью, видимо, подействовали и Лобачев кивнул, удовлетворённый хоть моим ответом.
— Понял. Главное, что ты и остальные целы и живы, — проговорил он. — А ещё радует то, что дело пахнет керосином для тех, кто это провернул.
— Точно, — поддержал Зотов. — Ну а мы, товарищи, не будем о грустном! Победили сегодня — и ладно! За победу! И за то, чтобы все гады получили по заслугам!
— За победу! — снова подхватили все, и разговор плавно перетёк на другие темы. Ольга выдохнула, её плечи расслабились. Я поймал её благодарный взгляд.
Празднование длилось ещё пару часов. Съели все пельмени и пирожки, выпили чаю и компота. Кольцов, наевшись, развалился на стуле, довольный, периодически подкалывая Зотова за его неудачные попытки выведать у Зины, когда у неё выходной. Наконец, расплатившись, мы вывалились на прохладный вечерний воздух набережной. Газик с водителем, подвозившим Кольцова, уже ждал. Ольга с Аней поехали с ними. Остальные ребята, бодро попрощавшись и ещё раз поздравив меня, отправились ловить автобус в сторону училища.
— Пройдёмся немного? — спросил я Катю, когда мы остались вдвоём под неярким светом фонаря. На Волге тихо шумел ветер, где-то вдалеке горели огни буксира. — День завтра у тебя тяжёлый. Поезд…
— Пройдёмся, — кивнула она, беря меня под руку. Я старался не хромать, но колено после долгого сидения заныло с новой силой.
Мы шли молча вдоль парапета, слушая плеск воды внизу. Фонари отражались длинными дрожащими столбами в тёмной воде. Было тихо, спокойно. После шумной пельменной эта тишина была благодатной.
— Говорила с отцом? — спросил я наконец, глядя на её профиль.
— Говорила, — ответила Катя, прижимаясь к моему плечу чуть сильнее. — Вчера вечером, по телефону с почты. Подробно всё объяснила. Про Петра Игоревича, про Ольгу, про Аню… про угрозы.