Вскоре показался вокзал с его привычной суетой и гомоном. Я помог девушка выбраться из салона, выгрузил багаж и расплатился с таксистом. Нам предстояло пройти к платформе. Я взял обе сумки, Катя подхватила коробку, а Ольга взяла Аню за руку.
Мы протискивались сквозь толпу, мимо киосков с газетами, лотков с пирожками в мятой бумаге. Аня то и дело норовила задержаться, разглядывая витрины или яркие плакаты.
Наконец, впереди показался нужный поезд. Двери в вагоны уже были открыты, пассажиры поднимались по ступенькам, проводницы проверяли билеты у входа. Я помог Ольге и Ане подняться в тамбур их вагона.
— Вот ваши билеты, — сказал я Ольге, передавая конверт. — Купе № 5, нижние полки. — Ольга кивнула, её глаза были полны слёз. Она судорожно сжала мою руку.
— Спасибо вам, Сергей… Большое спасибо… — прошептала она. — Позаботьтесь о Петре…
— Само собой. И не за что, — ответил я искренне. — Держитесь. Скоро всё наладится. — Я наклонился к Ане и улыбнулся: — Счастливого пути, принцесса! В Москве увидишь Кремль!
— Увижу! — радостно крикнула Аня и вдруг обняла меня за шею. — Спасибо, дядя Серёжа!
Этот детский порыв тронул до глубины души. Я прижал её на мгновение, потом отпустил. Ольга, взяв дочь за руку, кивнула мне на прощание и повела её внутрь вагона искать купе. Они растворились в полумраке коридора.
Я спустился на перрон. Катя стояла рядом с коробкой, лицо её было грустным и взволнованным. Шум вокзала на мгновение отступил, остались только мы двое среди спешащих людей. Мы обнялись, забыв на секунду обо всём. Потом наши губы встретились — поцелуй был долгим, с горьковатым оттенком из-за предстоящей разлуки.
— Ты приедешь? — спросила Катя, отстраняясь и глядя мне в глаза. Голос её дрожал. — На день рождения? Мама пирог испечёт… большой-пребольшой.
Я улыбнулся, погладил её по щеке.
— Постараюсь, Катюш. Каникулы ведь скоро. Тем более, — я сделал серьёзное лицо, — я просто обязан спасти тебя от тоски, когда твой отец начнёт спорить с дядей Серёжей, про которого ты рассказывала, о рыбалке.
Катя фыркнула, шмыгнув носом:
— Вот именно! Только ты и спасёшь! Поэтому приезжай обязательно!
— Буду стараться, — пообещал я.
Потом я кое-что вспомнил. Огляделся. Люди спешили мимо, никто не обращал на нас особого внимания. Я наклонился к её уху, прикрыв рот ладонью, как будто просто шепчу нежность. — Восемнадцатого марта обеспечь себе доступ к радио или телевизору. Включи в первой половине дня, часов в одиннадцать, но лучше пораньше. Это очень важно.
Катя отстранилась, свела брови к переносице, вопросительно глядя на меня.
— Что? Зачем? Серёж, о чём ты?
Я подмигнул ей и приложил указательный палец к губам.
— Тс-с. Не спрашивай. Просто сделай, как я прошу. Увидишь всё сама. И поверь, — я позволил себе лёгкую, заговорщицкую улыбку, — тебе понравится. Обещаю.
Она смотрела на меня, всё ещё не понимая, но всё равно кивнула.
— Хорошо. Восемнадцатое марта. Радио. Запомнила.
Сигнал к отправке прозвучал резко и громко. Катя вздрогнула. Пора было прощаться. Ещё одно крепкое объятие, быстрый поцелуй в губы. Я подхватил коробку, помог ей подняться в тамбур их вагона. Проводница уже нетерпеливо поглядывала в нашу сторону. Катя взяла коробку, обернулась ко мне. Её глаза снова блестели от сдерживаемых слёз.
— Будь осторожен, — шевельнула губами.
— Обещаю, — ответил я, тоже беззвучно.
Она скрылась в вагоне. Я отошёл подальше на перрон. Поезд тронулся с тихим стуком колёс, набирая скорость. Я долго смотрел вслед отъезжающему составу, пока он не скрылся за поворотом.
Возвращаться в училище я решил на автобусе. После суеты последних дней, размеренный гул двигателя и покачивание автобуса казались почти успокаивающими. Я сидел у окна и бездумно пялился в окно.
На одной из остановок дверь, шипя, открылась, и внутрь вошёл… капитан Ершов. Он мельком окинул взглядом пассажиров, его взгляд задержался на мне. Не говоря ни слова, он прошёл по проходу и опустился на соседнее сиденье, хотя автобус был полупустым и свободных мест было много.
Автобус тронулся с места. Несколько минут мы ехали молча. Потом Ершов, глядя прямо перед собой на спинку впереди стоящего кресла, негромко проговорил:
— Я же говорил тебе, Громов, не ввязываться ни во что. Помнишь?
Я пожал плечами, продолжая смотреть в своё окно: