Мы расписались. Администраторша вынула из ящика тяжёлый ключ с крупной бляхой и номером «412».
— Лифт справа. Четвёртый этаж. Номер в конце коридора. Срок размещения — до полудня пятнадцатого марта.
— Благодарим, — кивнул я, забирая увесистый ключ.
Подъём на лифте занял считаные секунды. Коридор четвёртого этажа был длинным, застеленным немарким ковролином, слабо освещённым настенными светильниками. Вдоль стен расположились одинаковые двери с номерами. Наш номер действительно обнаружился в самом конце.
Я вставил ключ в замок, повернул с характерным щелчком и толкнул дверь. Номер оказался просторнее, чем я ожидал. Две односпальные кровати с белоснежным бельём, прикроватные тумбочки, платяной шкаф, стол с телефоном и кресло у окна. На стене висела репродукция какого-то пейзажа в скромной рамке. Дверь в углу вела, видимо, в ванную. Чисто, аккуратно, функционально, но без изысков. Солнечный свет лился из большого окна, выходящего на тихую сторону улицы.
— Прошу, — сказал я, пропуская Катю вперёд и ставя её сумку у шкафа. — Ну как?
Она медленно обвела взглядом комнату, потом повернулась ко мне, сверкая широкой улыбкой.
— Прекрасно, Серёжа. Это и правда в разы лучше, чем у маминой подруги. Уютно и тихо.
Она подошла, обняла меня за талию, прижалась щекой к груди. Я обнял её в ответ и погладил по спине.
— Располагайся, — проговорил я негромко. — Отдохни после дороги ну или прогуляйся по городу. А мне уже в училище пора.
Катя немного отстранилась, положила руки мне на грудь и посмотрела снизу вверх своими изумрудными глазами.
— Спасибо, — прошептала она, улыбаясь. — И не опаздывай завтра, — добавила она и шутливо погрозила пальчиком.
Я деланно возмутился, округлив глаза:
— К тебе? Никогда! — Я наклонился и поцеловал её. — Ровно в шестнадцать тридцать я буду здесь. После театра погуляем по вечернему городу?
Катя кивнула.
— С удовольствием. Буду ждать тебя, — она улыбнулась, и в этой улыбке было столько тепла и доверия, что на душе стало светло.
Я положил ключи от номера на столик, ещё раз окинул взглядом номер — всё в порядке, — и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
По дороге к лифту я мысленно переключался на училищные дела. Предстоял вечер работы.
Обратно в училище я поехал на трамвае. Весенний ветерок гулял по салону, солнце клонилось к закату, окрашивая сталинские высотки в золотистые тона. В голове, поверх шума колёс и разговоров пассажиров, уже прокручивались пункты плана для будущего кружка.
По прибытии в училище, всё свободное время после лекций и перед отбоем я посвятил именно этому вопросу. Сидел в ленинской комнате, окружённый конспектами, уставами и методичками.
План рождался не на пустом месте. Я уже знал слабые места многих: у кого проблемы с аэродинамикой, кто путается в радиоделе, кто формулы штурманские не может запомнить. Задача была не просто «провести дополнительные занятия», а организовать систему взаимопомощи. Нужно было разбить отстающих ребят по проблемным темам и назначить более сильных ребят кураторами, а также составить график консультаций. И главное — найти стимул, кроме страха перед нарядом вне очереди.
Я писал чётко, по пунктам, без воды. Каждую идею подкреплял практическим обоснованием. К полуночи черновик был готов. Оставалось переписать начисто утром, перед занятиями.
Следующий день пролетел в привычном ритме. После обеда — физподготовка. Именно перед кроссом, переодеваясь в спортивную форму в раздевалке стадиона, я вдруг отчётливо вспомнил: восемнадцатое марта.
В памяти, как яркая вспышка, возник образ: человек в белом скафандре, парящий на фоне бескрайней черноты космоса и сине-белого шара Земли. Алексей Леонов. Первый выход в открытый космос. Событие, которое потрясёт весь мир. А пока, здесь, в марте 65-го, об этом не знает никто. Строжайшая секретность. Даже дата запуска корабля «Восход-2» была тайной. Никто, кроме меня.
Я застыл на секунду, завязывая шнурок кроссовка. По коже пробежали мурашки, но не от холода. Меня снова посетило это странное чувство: знать будущее, которое для всех здесь ещё неведомое чудо.
Интересно, как это будет выглядеть со стороны? Не на страницах учебников истории или документальных фильмов из моей прошлой жизни, а здесь и сейчас? Как воспримет это страна? Как отреагируют мои товарищи? Армейская среда, да ещё в авиационном училище, наверняка будет одним из первых рупоров восторга и гордости.
Я мысленно отметил дату. Надо будет обязательно послушать радио, почитать газеты, увидеть эту реакцию своими глазами. Увидеть историю в момент её свершения.