Я прочистил горло и спросил:
— Идём? — Голос мой прозвучал хрипло. — А то ведь опоздаем. Или… ну его? — добавил я с нарочитой небрежностью, но в шутке сквозило искреннее желание остаться.
Катя энергично замотала головой, отстраняясь, но не отпуская моих рук.
— Не-не-не, пойдём! Ты же билеты достал! Брехта! — Она быстро сбегала в ванную, наполнила вазу водой и поставила в неё букет. После этого покрутилась у зеркала, поправила платье и, подхватив сумочку, выпалила: — Я готова!
Мы вышли. До Волгоградского драматического театра имени Горького, где и должна была идти «Трёхгрошовая опера», было рукой подать, поэтому было решено прогуляться. Вечерний город преображался на глазах: зажигались фонари, витрины магазинов начинали светиться приглушённым светом. Мы шли не спеша, плечом к плечу, и я чувствовал, как Катя время от времени сжимает мою руку. Она выглядела взволнованной и счастливой.
Подходя к театру, мы увидели, что народу собралось уже много. Здание, с колоннами и высокими окнами, светилось изнутри. У парадного входа кипела жизнь.
Дамы щеголяли в нарядах словно по подиуму. В основном преобладали элегантные платья, как у Кати, но встречались и костюмы: жакет с юбкой-колокол, часто из шерсти или плотного шёлка. Цвета женщины выбирали глубокие, благородные: бордо, изумруд, тёмно-синий, чёрный. Видимо, они нынче в моде, в которой я был не особо силён.
Встречались и меха на плечах: горжетки или небольшие палантины. А вот с причёсками дамы были смелее. Можно было увидеть всё разнообразие моделей: от классических пучков и каре до более смелых объёмных укладок.
Мужчины же были в основном в костюмах — тёмные, чаще всего серые или синие, с галстуками в мелкую полоску или неброский узор. Молодёжь могла позволить себе свитера под пиджаками или даже просто хорошие брюки и рубашку с воротником под горло. Фуражки, шляпы-котелки или просто аккуратно уложенные волосы.
Отовсюду слышались разговоры, смех, приглушённый гул голосов. Люди узнавали знакомых, обменивались новостями, рассматривали афиши. Чувствовалась атмосфера предвкушения культурного события, выходного вечера в хорошем обществе.
— Ой, Серёж, смотри! — Катя сжала мою руку, её глаза широко распахнулись от восторга, когда мы вошли в вестибюль. — Какая красота! — Она замерла, озираясь по сторонам. Высокие потолки с лепниной, огромные хрустальные люстры, мерцающие сотнями огней, бордовый бархат драпировок на стенах и дверях, зеркала в золочёных рамах, мраморные колонны.
Я видел это всё, когда покупал билеты, но её искренний, детский восторг заставил и меня взглянуть на внутреннее убранство по-новому. Театр действительно впечатлял своей торжественностью, слегка помпезной, но по-советски монументальной.
— Прямо как в кино! — прошептала она.
Мы немного постояли, пока Катя осматривалась, затем двинулись с потоком людей в сторону зрительного зала. Фойе постепенно редело. Пора было занимать места.
Зрительный зал театра был огромным, подковообразным, с ярусами балконов. Партер, бенуар, бельэтаж — всё заполнялось нарядной публикой. Гул голосов становился гуще, слышался скрип кресел, шелест программок.
— Наши места вон там, — я кивнул в сторону центра партера, примерно в восьмом ряду. — Ряд восьмой, места… — я сверился с билетами, — … 12 и 13. Идём?
— Подожди секундочку, — Катя слегка смутилась. — Мне нужно… припудрить носик. Вернусь быстро-быстро! — Она виновато улыбнулась и метнулась в сторону, где виднелась вывеска с силуэтом дамы: туалетная комната.
— Тебя проводить? — спросил я.
— Не стоит, — мотнула головой Катя. — Я не заблужусь, — проговорила она отходя. — Займи пока места, я тебя найду!
Я кивнул и направился вглубь партера, протискиваясь между рядами уже сидящих зрителей и извиняясь. Восьмой ряд… Вот он. Я начал считать места слева направо. И… сбился с шага, едва не наступив на ногу сидящей даме.
На месте, которое должно было быть соседним с моим, сидела Наташа.
Она восседала, как королева. На ней было платье не то чтобы очень откровенное, но невероятно эффектное. Ярко-алый, плотный шёлк, облегающий фигуру до бёдер, а затем расклёшенный книзу, с достаточно смелым для театра вырезом декольте, которое выгодно подчёркивало белизну кожи. Плечи были открыты.
Её светлые, почти платиновые волосы были уложены в высокую, сложную причёску, открывающую длинную, изящную шею. Макияж Наташа тоже выбрала броский с акцентом на глаза и с алой, словно кровь, помадой. Мне она своим образом напомнила Мэрилин Монро. Только… Только куда уж Монро до Наташи? Выглядела девушка весьма и весьма недурственно.