Я тоже не отставал и старательно вырезал очередную снежинку из бумаги. Короткую паузу нарушил Зотов. Он закончил склеивать гирлянду из цветной бумаги, с блаженным вздохом откинулся на спинку стула и мечтательно закатил глаза.
— Эх, вот бы танцы с девчонками устроить… Настоящие, с живой музыкой и бокальчиком игристого, — произнёс он это с такой тоской в голосе, что все сразу же заулыбались. Об этом мечтал не только Зотов, поэтому его слова нашли отклик в душе каждого из присутствующих.
Я шутливо толкнул его плечом.
— А как же твоя официанточка из пельменной? Ты же про неё целую неделю после знакомства рассказывал, как о любви всей жизни.
Зотов патетически вздохнул, изображая глубокую драму.
— Не сложилось. Не судьба. Наши дорожки разошлись. Она — к пельменям, а я — к звёздам. — Он махнул рукой в сторону плаката, где было нарисовано звёздное небо.
Я смотрел на смеющихся ребят, на кипящую вокруг работу, на лёгкую, братскую атмосферу и ловил себя на мысли, что мне это безумно нравится. Эта курсантская жизнь, эти люди, ставшие за короткое время по-настоящему близкими. Я уже не представлял себя без этого шумного братства, без этой спайки, рождённой общим делом, трудностями и совместным досугом.
Кольцов, подобравший брошенный Алимовым «снежок», развернул его и вернул разговор в практическое русло.
— Мечты о танцах — это, конечно, сильно, — сказал он, — но надо же и номера готовить для выступления. Стихи, песни… Ребята, есть идеи?
Я призадумался. В голове само собой всплыло несколько мелодий из прошлой жизни. Одна из них показалась особенно уместной: весёлая, задорная и к тому же ставшая негласным гимном лётчиков в определённых кругах. Она была проста, запоминалась хорошо и идеально ложилась на гитарные аккорды.
Без лишних слов я встал, подошёл к углу, где были сложены музыкальные инструменты, и взял в руки гитару. Инструмент был старенький, с потёртым грифом, но я слышал её в деле, и звучала она прекрасно. Вернувшись на своё место, я уселся поудобнее, пробежался пальцами по струнам, прислушиваясь к звучанию. Подкрутил колки, добиваясь чистоты строя.
Когда инструмент был настроен, я поднял голову и окинул взглядом ребят, которые с любопытством смотрели на меня.
— У меня в загашнике есть одна песенка, — сказал я. — Думаю, подойдёт.
Кольцов, чьи глаза тут же загорелись любопытством, с энтузиазмом выпалил, подсаживаясь поближе ко мне:
— Давай, Серёга, играй! Интересно же.
Отвечать я не стал, вместо этого взял уверенный аккорд и начал играть бодрый, ритмичный проигрыш. После нескольких тактов я запел простые, но цепляющие слова, которые были невероятно популярны среди некоторых лётчиков, да и не только у них:
Кто мечтает быть пилотом,
Очень смелый видно тот,
Потому что только смелый
Сам полезет в самолёт!
Потому что только смелых
Уважает высота,
Потому что в самолёте
Всё зависит от винта!
Пока я пел и перебирал струны, я видел, как лица парней начали расплываться в улыбках. Они принялись покачивать головами в такт музыке. А когда я запел припев, несколько голосов сначала неуверенно, а потом бодрей, подхватили его. Зотов и Алимов даже начали постукивать кончиками пальцев по столу, отбивая ритм, словно играя на воображаемых барабанах.
На втором куплете Кольцов не выдержал. Он подскочил со стула, подбежал к углу с инструментами и схватил барабан с палочками. Осторожно, но метко он принялся подбирать ритм, встраиваясь в мелодию.
Схватывал он, как всегда, на лету. Я улыбнулся ему и одобрительно кивнул, продолжая играть. Андрей в ответ широко улыбнулся и увереннее забил в барабан. Веселье в комнате нарастало с каждым аккордом.
К концу песни припев уже пели хором:
От-от-от винта! От-от-от винта!
Когда затих последний аккорд и отзвучал финальный удар барабана, в аудитории на секунду воцарилась тишина, а затем её взорвал восторженный возглас Зотова. Он вскочил на ноги и зааплодировал:
— Вот это да! Песня — просто класс и про нас! Серёга, Андрей, вы обязательно должны это сыграть на концерте! Обязательно!
И тут тихоня Абакиров, обычно предпочитавший отмалчиваться, неожиданно поднял руку, привлекая наше внимание.
— Я… я могу попробовать поддержать вас на трубе. Или на тромбоне, — сказал он тихо.
Это предложение вызвало новый виток оживления. Парни наперебой начали обсуждать, как можно аранжировать песню, в каком месте вступить медным духовым, как выстроить выступление. Я с улыбкой наблюдал за этой бурной реакцией. Мне нравилась эта искренняя, мгновенная отзывчивость, с которой ребята подхватывали инициативу и начинали предлагать свои варианты. В такие моменты особенно остро чувствуешь себя частью одного целого.