Эффект подобен взрыву светошумовой гранаты. Или после известия о том, что прибыл настоящий ревизор. Пока с разной степенью успеха народ выползает из прострации, внимательно наблюдаю за этим процессом. Хованский и Костюшин невозмутимы по понятной причине. Хованскому рассказывал не всё, но прозрачные намёки давал.
Экс-президент по виду быстро приходит в себя, размышляет. Ну, давно известно, что у него хорошая реакция. Трофимов делает осуждающее лицо, но молчит. Правильная тактика, шуметь ему не резон, прекрасно котик знает, чьё мясо съел.
Но отсидеться ему не дают:
— Юрий Владиславович, это правда? — мягко, очень мягко спрашивает хозяин дома.
— Колчин сгущает краски, Владимир Владимирович, — бурчит Трофимов, пряча глаза. — Пока ничего неясно, следствие идёт.
— А как так получилось, что два ваших человека из группы контроля полёта неожиданно исчезли? — удобный момент для переформатирования беседы в допрос.
— Я же говорю, следствие идёт… — его пока слышно, но громкость голоса заметно снижается.
— Что случилось по вашей версии, Виктор? — Путин переводит взгляд на меня.
Ответить мне нетрудно:
— У нас был свой аварийный канал связи с ракетой. Как только она начала опасный вертикальный разворот в обратную сторону, то есть нам на голову, я отдал команду на самоликвидацию. Ракета могла стартовый комплекс повредить, а если бы упала на жилой, то боюсь представить, сколько людей погибло бы.
— Виктор, это не может быть ошибкой? Доказательства у вас есть?
— Чёрный ящик у нас, — пожимаю плечами.
— Если вы его вскрывали, то это уже не доказательство, — вмешивается Чернышов. Трофимов бросает благодарный взгляд, но от следующих моих слов снова мрачнеет:
— Нет. Не вскрывали. Храним до приезда комиссии. Наши специалисты обязательно должны участвовать, но без независимых экспертов мы туда не лезем. Сразу предупреждаю: в Москву не повезу. А то мало ли что может случиться.
— Тогда откуда знаете, что виноват Роскосмос? — Чернышов не отстаёт.
— Перехватили фрагмент передачи с командного пункта.
Кто поймает меня на лжи? Да никто. Радиоперехват в любом случае не доказательство, тем более его расшифровка.
— Квалифицировать диверсию по одному фрагменту… — Чернышов качает головой.
Мне есть что сказать, и если тема всплывёт снова, то скажу. Только вот мои собеседники уводят разговор в сторону мелких деталей, а это не есть хорошо.
— Мы уходим в сторону от главной темы. В конце концов, это не первый акт вредительства в Роскосмосе. И «Протоны» вдруг падали, и лунный зонд разбился. Если покопаться, то могут и другие факты всплыть. Вы забыли о главном: заявлении американского президента. Оно идеально согласуется с гипотезой диверсии. Да, пока следствие не сказало своего последнего слова, я понимаю, что это версия. Однако вероятности каких-то событий тоже надо учитывать.
— Мы тебя слушаем, Виктор, — Путин показывает смену своего настроения и заканчивает взятую мной паузу.
— Скрытым подтекстом что читается под словами ди Вэнса? Да ясно что! «Мы вам не позволим!» А как они могут не позволить?
— Только не конвенциональными методами, — поддерживает меня Медведев.
Сильная поддержка, спасибо.
— Вот именно. Диверсиями, санкциями… и, боюсь продолжать, но не исключаю возможности покушения. На меня лично или ключевых сотрудников Агентства. Возможны террористические акции против членов семей. Не исключаю ракетного обстрела со стороны сопредельных стран.
Зависает молчание, которое пытается нарушить Чернышов:
— Преувеличиваете, Виктор Александрович.
Вице-премьера никто не поддерживает, и он не пытается развивать тему. Иллюзии по поводу способов ведения дел американцами давно истаяли. Бывают исключения, не желающие с таковыми расстаться, но они начинают выглядеть белыми воронами.
— Заявления первых лиц США идеально сочетаются с почти удачной попыткой диверсии. Считаю, что мы обязаны на это ответить. Как водится, ассиметрично.
— Каким образом? — Путин оживляется.
Это тоже его любимый приём — ассиметричный ответ.
— Роскосмос фактически в каком-то смысле является филиалом НАСА. До сих пор. Что толку время от времени выпалывать американских агентов, когда они систематически вербуют новых и новых?
— Виктор Александрович, ну вот не надо конспирологии, — кривится Трофимов.