— Да как сказать… президент сейчас взял в привычку через экран общаться. Так что вживую не виделся, но беседовал пару раз. Он мне Байконур и сосватал.
Басима долго не могла понять, как можно разговаривать не вживую. Алиса находит, как объяснить, сам не сообразил.
— Ну, через большой телевизор, бабушка! Помнишь мы «Открытую линию» смотрели?
Спохватываюсь:
— Только ты никому об этом не говори! Не хватало ещё…
Басима железно уверяет, что никому ни гу-гу. Алиска отворачивается и хихикает. И без её реакции понимаю, что всё: слово — не воробей, вылетело, теперь разлетится по всему селу. А уж там все быстро придут к заключению, что Витька Колчин чуть ли не первый друг президенту. Блять! И разубеждать бесполезно.
Спустя пару часов после чаепития, разговоров и лёгкого обеда с наслаждением ковыряюсь в огороде. Вдвоём моим женщинам перекопать всю площадь тяжеловато. А мне в кайф, засиделся в дороге, тело просит нагрузки. Так что наточенная только что лопата порхает в моих руках. Тоненькая полоска взрыхлённого чернозёма превращается сначала в широкую полосу, затем в прямоугольник. Когда до формирования полного квадрата остаётся пара проходов, меня отвлекают. Ненадолго.
— Что, Вить, не успел приехать, как заставили работать? — только после ехидного замечания тётка за штакетником здоровается: — С приездом, Витя.
— Здрасть, тёть Нюр! — салютую лопатой. — Что вы такое говорите? Да разве это работа? Очешуительный отдых! Вы тут вообще как в санатории живёте! Чистый воздух, натуральные продукты, плёвая работа, с которой даже ребёнок справится. Не жизнь у вас тут, а полная лафа!
Тётка натурально обалдевает. Настолько кардинально сельских ещё никто не опускал. Кроме меня. Несколько лет назад был один случай, но в узких кругах. Надо заметить, что это типичное мнение деревенских жителей о себе — охренительных тружениках и о горожанах — никчёмных бездельниках. Пока я в результате многолетних поездок в Березняки не научился ловко косить, на меня свысока глядели самые последние сельские обсосы. Не, ничо не говорю, навык не такой простой, как кажется, но всё-таки работа токаря, фрезеровщика или электрика на порядок сложнее. А уж пытаться что-то говорить о сложности работы преподавателю высшей математики в МГУ — да кому? Селянину, с трудом закончившему на тройки девять классов и с огромным облегчением поступившему в ПТУ? Я вас умоляю! Давайте без этого!
Случился этот эпизод в гостях у Егора. Сидим, болтаем, пьём чай перед телевизором. Там родная до боли в горячем сердце селянина картина. Едет трактор с тележкой, за ним толпа народа прочёсывает картофельное поле, собирает урожай. Бойкий тележурналист выдаёт:
— Сбор картофеля — тяжёлая работа, поэтому каждые полчаса надо отдыхать…
На экране разнокалиберный народ этим и занимается. Люди отдыхают, сидя на перевёрнутых вёдрах, переговариваются между собой, смеются. Затем встают и снова принимаются наполнять вёдра.
Начинаю ржать, тыча пальцем в глупого журналюгу:
— Тяжёлая работа, гы-гы-гы!
Отец Егора напрягается, косится на меня недовольно:
— Вить, а разве нет? Ты сам когда-нибудь картошку руками на поле собирал? Хоть раз в жизни?
— Нет, дядь Коль, — поначалу безмятежно отвечал я, — это не тяжёлая работа. Нудная и скучная, но не тяжёлая…
— Сам когда-нибудь собирал⁉ — голос мужик слегка грозовеет, Егор смотрит чуть опасливо.
— Да, собирал, что тут такого?
— И что? Нисколько не устал?
— Нет. Если только чуть-чуть. Позже, помню, с пацанами на рыбалку рванули.
Мужик смотрит тяжёлым взглядом, только через минуту придумывает, что сказать:
— Небось полчаса этим делом занимался на полсотке в огороде…
— В огороде бабушка Серафима между делом выкапывает. Ну, Алиска помогает. Мне только мешки стаскать. Не, это мы помогали разок. Витальке вроде…
Смотрю на Егора, тот кивает — точно, Виталику. Они тогда много сажали.
— Дядь Коль, — следующим аргументом добиваю мужчину в ноль: — Да вы сами посмотрите! Кто там на поле? Подростки и бабки, женщины есть. Хоть одного здорового мужика видите? Какая же это тяжёлая работа, если ей дети и старухи занимаются?
Мужик тяжело задумывается, сдаваться ему не хочется, а возразить нечем. Егор отворачивает лицо в сторону.
— Вот отбойным молотком или киркой в шахте на глубине в километр уголь рубить — это да, тяжёлая работа, и детей там не найдёшь. Даже здоровые мужики там больше шести часов в смену не работают.
Дядя Коля мрачно молчит.
— Вы в селе по-настоящему пашете только во время уборочной. Пару месяцев. Ещё месяц хвосты убираете. Всё остальное время особо не напрягаетесь.