— А что делать с новым налогом на тунеядство? — Хоппо обвёл всех приятелей взглядом полным драматургии, но в конце круга взгляд его внезапно упал на тарелку с яблоками на столе, потому что на одном из яблок жёлто-красные пятна формировали рожицу, перекошенную то ли злобой, то ли ужасом, Хоппо задумался, но потом вспомнил про что он говорил до того. — Вы же все слышали про эту новость?
— А обязательно ли нужно что-то делать? — громко удивилась Фенечка после его паузы и вопросительно помахала руками, изображая видимо активное действие, которое нужно делать.
Она была девушкой весёлой и озорной, лёгкой на подъём. Даже с отдельными симпатичными чертами. Например… Ну… Например, губы — трогательно развёрнутые вверх и вниз, как будто собиралась тебя поцеловать. Но чрезвычайно уж болезненной. У Фенечки болело и разваливалось абсолютно всё. Её постоянно душил кашель, была жестокая аллергия совершенно от любой ерунды: от тополиного пуха, от пыльцы, от животных, от молока. От плохой водопроводной воды шли белые пятна по коже. От солнечного света шли пятна красные. Вылезали волосы, слоились ногти. Зубы постоянно ломались. Уши гноились. Давление скакало. Она постоянно чем-то травилась, что другие преспокойно уплетают в несвежем виде немытыми руками. Приходилось часто менять работы из-за того что она постоянно находилась на больничном, начальству это не нравилось, конечно же.
— А если нас выгонят из домика и заберут в турму? — попытался озадачить всех Хоппо.
— Не выгонят! Не заберут! Да что ты паникуешь? Не выгонят же! — добавили другие свои не слишком веские мнения, но в сумме необходимый вес набрался, количество мнений победило качество доводов.
— Ладно. Я лишь задал вопрос. Поднял проблему, так сказать. Пригласил к дискуссии. Если никто не знает что делать, а я тоже не знаю, то давайте ещё что-нибудь поедим, — подвёл черту ненасытный гурманоид Хоппо, неизменно думающий только об одном.
Когда больше нечего сказать, говорят “ладно”.
— А давайте закажем пиццы за крипту в наш коливинг.
— Давайте! Давайте!
— Деньги — это социальный конструкт, их нужно деконструировать! — заключил Хоппо, самый умный из них, знающий больше всего сложных терминов, что признавалось и другими жильцами данного дома.
Вот и всё обсуждение. Примерно так они решали любые проблемы. А что с них взять? Элементарно не было никогда ни копейки сбережений. А то, что появлялось на несколько часов, буквально подержать в руках — тут же спускали на немудрёные развлечения, вроде кушаньепотворства.
Попав на орбиту Большой Москвы, когда сюда дотянулись щупальца скоростных железных дорог, их Ростиславль превратился в глухую периферию, как и другие подобные древние русские города с когда-то былинной историей и славными, но теперь пустозвонкими именами. Несмотря на мнимую близость к Центру страны, бурлящему и клокочущему всеми видами интересной деятельности, до которого можно было добраться за полтора часа на быстром поезде, жили тут скорее в непроглядной тени массивного сверх-гиганта. В пропащем подпространстве и полном безвременье.
Вместо богатства и развития, их город и десятки других таких же городков-спутников полностью утратили идентичность, рассыпались под действием экономической гравитации в кольца Сатурна, растеряв лучшие людские кадры и бюджетную независимость. Им теперь вместо названий можно было давать номера: город №19, город №43. В обратном направлении безжалостный трудовой рынок столицы отправлял сюда неудачников, не могущих купить собственное жильё или арендовать чужое. Метрополис ссылал сюда неприжившихся неспособных мутантов, как на астероиды-колонии. Здешняя жизнь, а точнее существование, стала кружащим в чёрной пустоте вокруг Москвы космическим мусором, свалкой отходов и объедков жизнедеятельности. В переносном и прямом смысле — вокруг этих городов простирались бесконечные мусорные полигоны и частенько стояла плотная вонь с них.
В этих бессмысленных обломках планов на достойную жизнь, посреди культур-трэша и накипи современности, наши безамбициозные, но по-прежнему весёлые друзья и отмечали сегодня двойной праздник нарождения. Жили и проживали свою пока ещё молодую жизнь, стараясь не думать о завтра. На Москву они держали небольшую обиду. Почти все, кроме Бороды, были там много раз. Кто проездом, кто погулять, Вика и Фенечка пытались устроиться работать, а Антон даже учился в вузе, не окончив. Но были они там скорее инопланетными пришельцами. И столица их выдавила обратно в свой Ростиславль, в соцжильё. Часто в шутку, и даже с некоторой саркастичной гордостью, они именовали себя кибербомжами — у них практически ничего не было из имущества, кроме утлого скарба, простецкой одежды и компьютеров.