— Конечно, не хочу, — закатывая глаза и улыбаясь, соглашаюсь я.
Спустя несколько часов мы с Биллом заблудились. Был поздний вечер. Темнело. Я сжала руку брата и заскулила.
— Ой, да ладно, что здесь страшного, — успокаивал меня Билл.
— Конечно… Мы просто заблудились в лесу это… КОНЕЦ!
— Перестань, — он пихнул меня в плечо.
Мы шли, пока не услышали вдали вой волка.
— Мамочки! — задрожала я и прижалась к брату.
— Иди сюда, быстро! — мы сели за куст, но потом легли на землю и задержали дыхание.
— Мне страшно, — прошептала я.
Билл взял мою руку, я задрожала сильней, когда услышала хруст веток, послышался рык. По моим щекам начали стекать слёзы. Через некоторое время он ушёл и Билл, обняв меня, направился дальше. Спустя полчаса мы вышли на поляну.
***
Прошло пять дней, и мы собирались ехать обратно домой.
— Видишь, оборотней не существует, — подытоживает Билл, и мы садимся в машину.
— Они существуют, просто боятся тебя, — я усмехаюсь и кладу голову на его плечо.
Женский голос навигатора сообщает: «Дорога в пути составит 3 часа и 48 минут».
Я смотрю на Билла, и он предлагает мне наушник.
— Спасибо, — шепчу я.
В наушниках играет уже знакомая мелодия, мне повезло, потому что у нас с Биллом всегда был одинаковый музыкальный вкус. Он любит кантри — я тоже. Классика — отлично. Рок, Джаз? Я поддержу, и даже скачаю их для тебя.
Я засыпаю с музыкой в голове. Мне снятся искры, они танцуют в небе, и позже я понимаю, что это звёзды. Вскоре я просыпаюсь от грома, по радио прогнозируют +28°C с осадками.
Вижу, как Билл набирает сообщение для Эбби: «Мы будем ровно через час, скучаю по вам».
Я улыбаюсь и смотрю на Билла.
Последнее, что я вижу — его ответную улыбку.
Дальше всё как в тумане.
Я слышу резкий скрип шин.
Смотрю встревоженно на Билла, он шепчет:
— Всё будет хорошо.
Я закрываю глаза, когда чувствую, что мы скатываемся в обрыв. Лобовое стекло трескается и разбивается. Осколки режут мои руки. Я кричу и захватываю больше воздуха.
Машина, наконец, останавливается, покачиваясь из стороны в сторону. Я, нехотя, открываю глаза и кричу от страха, который заполнил мою голову.
Смотрю на маму: её лицо поцарапано, а с левого виска скатываются струйки алой крови. Папу я не вижу, но он так же не дышит. Боюсь посмотреть на Билла. Поворачиваю голову и вижу, что он дышит. Он смотрит на меня и надрывно захватывает воздух в легкие.
Я открываю дверь и прямиком выпадаю из машины. Вытаскиваю Билла и кладу его голову на свои ноги, чувствуя, как всё тело ломит от боли.
— Держись, прошу, — шепчу я, пока по его лицу стекают алые струйки крови. Дышать становится всё тяжелее и тяжелее. Он сжимает мою руку, пока я глажу и целую его лоб.
Он улыбается сквозь боль и сжимает мою руку. Я кладу его на траву и ползу по склону. Машины проезжают мимо. Я кричу им, машу окровавленной рукой, но они проезжают мимо.
Я сползаю со склона обратно в обрыв.
— Билл! — кричу я и сажусь рядом с братом, вернув его голову к себе на ноги. Он кашляет и смотрит на меня.
— Билл, прошу. Скажи хоть слово!
— Лисса… запомни меня с улыбкой… Хорошо? — он задыхается и хватает меня за руку.
— Билл, не говори такого!
— Извини… прощай, Лисса… — он ослабевает хватку и отпускает мою руку. Его глаза закрываются.
— Нет! Я не хочу, чтобы ты умирал! Билл, с кем я останусь? Не оставляй меня одну! — я обняла его.
Больше я никогда не слышала биение его сердца, его грудь не поднималась от вдохов, а глаза больше не блестели от ярких моментов жизни. Но я продолжала его обнимать, потому что мне нужно было почувствовать его нахождение рядом. Я не могла поверить в то, что у меня больше не будет брата.
На протяжении шести часов я лежала с ним в обнимку, потом послышались сирены скорой помощи. Я ничего не видела, просто не отпускала Билла из своих рук. Но они оттолкнули меня и стали упаковывать его в чёрный пакет. Я закричала, когда вспомнила его последнюю улыбку, а потом потеряла сознание.
Что прошло, то в памяти живёт,
Вспоминать минувшее тревожно,
Ведь у мысли быстр, как лань, полёт,
И забыть былое невозможно.
========== Часть 1 Глава 3 Кто причинит нам боль ==========
«Мы не можем избежать страданий в этом мире, но мы можем выбрать того, кто причинит нам боль».
Я теряюсь в своих воспоминаниях. Мне кажется, что они тянут меня на дно. Словно ко мне прицепили якорь и я тону. Бетонные стены всегда излучают холод, они холодные, как и их взгляды. Люди предпочитают причинять другим боль. И я сейчас не говорю о душевной боли, а о физической. Почему они позволяют это делать? Мой живот всё ещё болит, в нём что-то нервно покалывает.
«— Знаешь, когда-нибудь ты полюбишь жизнь и будешь ценить каждый момент, —
шепчет Билл и поджимает губы, — так что, сестрёнка, живи сейчас, потом, возможно, не будет времени».
Он всегда был прав, даже тогда, когда я считала, что это не так. Мне просто нужно было вслушиваться в его слова, а не пропускать, делая вид, что это глупости.
В палату пробивается тепло, и я вижу Джастина. Он улыбается, проходит ко мне и садится рядом.
— Как дела, Лисcа? — спрашивает он и наклоняет голову, снова всматриваясь в мои глаза.
Я пожимаю плечами, и он поджимает губы. Так делал раньше Билл, когда не знал, как выйти из той или иной ситуации.
— Знаешь, мама познакомила меня с одной девушкой, и она за весь ужин наговорила столько херни, что я думал подарить ей толковый словарь, — он усмехается, а я не знаю, почему он говорит мне это, но я не против.
— Она такая губастая, — он скривился.
Я усмехаюсь и смотрю на него.
— Я представлял тебя и задавал ей те вопросы, которые интересуют меня в тебе. Думал, что как-то отвлекусь… Ты будешь разговаривать со мной?
Я съеживаюсь, потому что не могу говорить.
Не умею.
Не знаю, как это.
Я давно не говорила.
— Она предлагала поехать к ней, но я отказался, я просто сказал, что у меня много дел. Это странно, не так ли, Лисcа?
Я снова пожимаю плечами. Неужели ему интересно сидеть здесь? Разговаривать с самим собой? Может, у него нет друзей, с кем бы он мог поговорить? А я, чёрт, теперь его друг, так получается?
— Мама хочет, чтобы я, наконец, нашел девушку… а что, если я уже нашёл её? — я задумчиво смотрю на него некоторое время.
Он улыбается.
— Это ты Лисcа, — он хочет дотронуться до меня, но в палату входит его мать.
— Джастин! Сколько раз тебе говорить это? Она заражённая, ненормальная, безумная, она… Она, дура, в конце концов! — я съеживаюсь от её слов, потому что понимаю, что она говорит правду.
— Мам, перестань! Я просто разговаривал с ней! — огрызается Джастин.
Женщина начинает смеяться, а я крепко сжимаю простынь.
— Пока, Лисса, завтра увидимся, — он улыбается и выходит из палаты.
— А ты, — обращается ко мне женщина, — пойдешь сейчас в лабораторию! — и она уходит.
Я вжимаюсь в матрац, словно надо мной нависает что-то тяжёлое. Мне становится больно дышать. Я хочу заплакать, но меня останавливает открывающаяся дверь. Хочу зажмурить глаза, но вижу Джастина.
— Мне кажется, я плохо попрощался, да, Лисса? — он подходит ко мне.
Я смотрю на него и боюсь последующих действий. Он наклоняется и оставляет тёплый поцелуй на моём лбу.
— Теперь пока, Лисса, — он улыбается и уходит.
Я растворяюсь в воздухе. Такое теплое прикосновение вызвало столько реакций на моё тело. После смерти моей семьи, до меня никто не дотрагивался так. Они боялись даже прикоснуться ко мне.
Я улыбнулась, когда дверь снова начала открываться. Он что-то снова забыл, хотя для меня это лучшее. Пусть заберёт меня… О Боже, я не о том думаю.
Но улыбка спадает с моего лица, когда я вижу, что это санитары. Вжимаюсь в матрац что есть силы и пытаюсь закричать. Они хватают меня и несут по знакомому коридору. Я попадаю в лабораторию. Люди кладут меня на стол и застёгивают на мне ремни… Это другой стол. Мне страшно.