— Значит, ты думаешь, она прочла чьи-то мысли и поплатилась за это? — Каменато оживился. Если бы только он мог вставать и не ощущать себя развалиной.
— Это очевидно, — пожала плечами Кэрри. — Что касается телекинеза, есть еще по крайней мере три человека, которые обладают им, но в меньшей степени, чем я. Они работают нерегулярно, я знаю график работы каждого. Можешь и мое алиби проверить, если так сильно хочешь помочь своему детективу.
Она не протянула руку, как тогда, когда показывала воспоминания об Атсуко, она явно разозлилась на Каменато, и ее слова были лишь проверкой доверия.
— И ты уверена во всех работниках клуба? — Каменато пропустил ее слова мимо ушей. — На все сто процентов?
Казалось, его слова зародили в Кэрри сомнение, она долго молчала. Потом поднос с остатками еды поднялся в воздух и поплыл к двери.
— Клуб — все, что у меня есть, Казуя, — сказал она. — Я должна быть уверена во всех на сто процентов, иначе какой смысл называть друг друга семьей?
— Ким тоже была частью семьи, пусть ее дар и не всем здесь нравился, — выпалил Каменато. — А если меня завтра убьют, ты тоже предпочтешь оставаться уверенной на сто процентов?
— Если ты не заметил, тебя не убили только благодаря мне, — весомо произнесла Кэрри. — А знаешь, почему? Потому что ты можешь быть уверен во мне, потому что здесь не бросают своих, потому что никто не поймет тебя лучше нас, таких же, как ты.
— Так было, Кэрри. Но никто не застрахован от паршивой овцы в стаде, — сказал Каменато уже в спину уходящей Кэрри. — Хотя бы позволь Ишикаве убедиться, что ты права, помоги ему понять, что именно он не прав!
Кэрри замерла в дверях, казалось, она вот-вот что-то скажет, но вместо этого молча вышла и прикрыла за собой дверь. И все же Каменато был уверен, что зародил в ней сомнение, что помог Ишикаве хотя бы так. Детективу не докопаться до правды без помощи старожила из клуба, Кэрри была этим старожилом и без нее дело не сдвинется с мертвой точки. Конечно, Каменато мог бы использовать свой дар, но в его положении он скорее сам откинется, прежде чем выяснит хоть что-то полезное. И все-таки Кэрри лукавила, она, конечно, помогла ему, но если бы не Ишикава, она никогда бы не узнала о том, что ему вообще нужна помощь. Она упорно не хотела впускать в свой узкий круг посторонних. Делила всех на «своих» и «чужих». Каменато прекрасно понимал ее, он и сам был таким же. Но, Безликий дьявол тебе в печенку, Ишикава уже дважды помог ему и сделал пропуск, рискуя работой, он доказал свою честность и свое дурацкое упрямое желание найти убийцу. И если уж совсем откровенно, Каменато знал его дольше, чем Кэрри, именно Ишикава был тем, кто привел его в клуб.
Нет, они, конечно, не стали, да и не станут друзьями. Но для Каменато Ишикава был уже своим.
На второй день своего заточения Каменато уже не спал так много. Ему стало лучше, не полностью, но, по крайней мере, по сравнению с днем предыдущим. К тому же лежать весь день в маленькой каморке было ужасающе скучно. Днем клуб пустовал, и Каменато осмелел настолько, чтобы обойти внутренние комнаты, в которые не допускались гости. Большинство были отданы под хлам и склад одежды, мебели, посуды и прочего полезного, но не используемого барахла. В подвальном секторе, где находился основной зал со сценой и вип-кабинками, комнаты использовались как гардеробные. Была там и кухонька, не очень большая, в основном туда привозили уже готовые блюда из других заведений, и все, что делали местные «повара», так это нарезали закуски и красиво раскладывали по тарелкам. В холодильниках оставалось много еды, и Каменато, не стесняясь, набрал себе тарелку закусок и ходил с ней, будто был на экскурсии. Интересно, откуда Кэрри взяла суп для него? Тоже заказала где-то еще? Не стоило ей так утруждаться, Каменато был тогда не в том состоянии, чтобы оценить ее заботу.
Что ж, может, ему удастся лучше понять это место, если он узнает все его закоулки. Каменато осторожно дотрагивался до вещей, ловил отголоски чужих воспоминаний, он будто рассматривал экспонаты в музее.
Вот сцена могла показать ему невероятное количество выступлений, самых разных — зажигательных и меланхоличных, удавшихся и провальных. Могла показать тех, кого уже давно в клубе не было, и тех, кто выступал каждый день, как Кэрри. Ее следы он встречал часто, может, потому что знал ее и неосознанно хотел лучше понять. Почему она так держалась за клуб, почему именно клуб стал для нее всем в жизни. Хотя, когда Каменато смотрел на воспоминания вещей о клубных ребятах, он догадывался, что не только Кэрри считала клуб единственным своим настоящим домом. Просто им больше некуда было идти, никто не мог понять, как тяжело порой приходилось с даром, как сложно было его скрывать и наблюдать разрушительную силу, контроль над которой требовал огромных усилий. У этого дара чаще всего имелся побочный эффект, он выставлял собственный счет за использование. И не считался с рыночными ценами на электричество, огонь и воду.