Каменато поднялся на второй этаж, там комнатки шли вдоль коридора и были похожи на номера в дешевом отеле. Здесь частенько жили те, кому жить было негде, но после того, как они какое-то время работали в клубе, получая и зарплату, и чаевые, находили себе отдельное жилье. Сейчас постояльцем в этом временном пристанище был только Каменато, но что-то подсказывало ему, что совсем недавно он мог бы встретить здесь кого-то из работников клуба. Интересно, жила ли здесь Огава Ким? Он, по сути, ничего о ней не знал, хотя без зазрений совести нарисовал на стене, да и в альбоме тоже был ее портрет. Давно ли она нашла клуб, как использовала свои таланты? Возможно, изображала провидицу или просила загадать какое-нибудь число, цвет или слово. Загадать имя любимой собачки.
Каменато бродил по клубу, пока не пришли первые сотрудники — обычные люди, которые убирались здесь и готовили место к приему посетителей. Потом приходили артисты, официанты. Иногда приезжал хозяин клуба — Кенджи, он запирался в одной из захламленных гардеробных и вел бухгалтерские книги, но не каждый день. Каменато также знал, что у клуба есть выходные, обычно понедельники и вторники, но бывало, они плавали по всей неделе. В такие дни посетителей вежливо отшивали, говоря, что клуб не работает. Насколько понял Каменато, у Кенджи имелся колл-центр, там на телефонах круглосуточно сидели девушки, переадресовывая звонки и отвечая по заявленной схеме. А может, у него все это было автоматизировано, и живых девушек на самом деле не было, только программа с приятным голосом. В Миддл-Тауне давно уже все было автоматизировано.
Кенджи управлял не только этим клубом, у него было много самых разных заведений в Миддл-Тауне и Элите. Но такой клуб, в Гетто, был только один. Разгуливая по клубу, Каменато многое узнал, ему даже не нужно было ни с кем разговаривать. А вот с кем не мешало бы поговорить, так это с Ишикавой.
Каменато выскользнул из клуба, пока там полным ходом шли приготовления к вечерней программе. Он рассчитывал вернуться до того, как Кэрри заметит его отсутствие.
Он направился в забегаловку, недалеко от одного из чадящих вонью заводов, в которую часто захаживал. Там он накинул капюшон и старался выглядеть неприметно, но когда увидел Шику из Псов, подошел к нему.
— Шика, есть дело, — сразу сказал Каменато.
— Ого, да ты, я смотрю, времени даром не теряешь, — заметив его цветную опухшую физиономию, ответил Шика. — Что за дело?
— Для тебя ерундовое, мне нужен телефон, любой, лишь бы работал, — Каменато протянул Шике мятую купюру, и тот ее тут же спрятал в карман.
— Не вопрос, приходи завтра, я подгоню тебе трубу, — пообещал он и предпочел подойти к кому-то еще. Никому не нужны неприятности.
Сделав этот простой запрос, Каменато вернулся в свою квартиру и собрал рюкзак. Закинул туда кое-какую одежду, баллончики с краской, альбомы для рисования и изрядно помятую и почти пустую пачку сигарет. Поднявшись на крышу, он позвал друзей, три его любимые птицы прилетели на зов, и Каменато вытащил из кармана кусок черствого хлеба.
— Вы уж найдите меня сами, — поглаживая Ичи по крыльям, сказал Каменато. — Я могу здесь и не появиться больше.
Их глаза-бусины неотрывно следили за Каменато, и казалось, они понимают его. По крайней мере, он надеялся, что они поймут.
Уже спускаясь по лестнице, Каменато вдруг свернул в свою квартиру еще раз. Он вошел в комнату и долго смотрел на портрет на стене, который нарисовал когда-то давно. Как напоминание. Никому не доверяй, никого не жди. Но этот портрет стал не только напоминанием, он стал его личным клеймом, будто навсегда приковал его к прошлому. К сказанным в гневе словам матери. Как будто эти слова делали Каменато тем, кем он был сейчас. Но это не так. Теперь-то он знал, что был не один такой, что даже если он родился чудовищем, на свете были такие же, как он.
Он вытащил баллончик с черной краской и небрежно зарисовал портрет. Пусть это был детский, лишенный смысла поступок, но ему это было нужно.
— Иди ты к Безликому, ясно?! — бросив пустой баллончик на пол, Каменато ушел, на этот раз не оглядываясь.