Каменато даже ходил в храм Богини Судьбы Аканэ, чего никогда раньше не делал, хотя осмелился переступить порог храма не сразу и несколько дней просто гулял вокруг как дурак.
В Хашигеро можно было встретить много религий, в основном, конечно, в Миддл-Тауне, но самой многочисленной и практически главной считалась все-таки Аканэ. В ее пантеоне были и богини поменьше, боги попроще, такие, как бог лени, бог торговли и богатства, но, вопреки заблуждениям многих, ему не поклонялись в Элите. В Элите вообще ко всему относились с пренебрежением, и религия была скорее местным чудачеством, хобби, нежели реальным поклонением. Были богини неба и луны, солнца и цветов. Разные были боги, но самой большой властью обладала Аканэ, ведь какой бы бог ни стоял на твоей стороне, сложно идти против судьбы. Судьба — неотвратимая машина, в которую верили абсолютно все, к какой бы секте или разновидности пантеона Богини ни принадлежали. Каменато часто поминал Богиню, почти всегда благодарил ее за подаренный день перед сном. Но в Гетто верить во что-то сложнее. Здесь нужно верить только в себя и уж потом — в кого-то еще.
Храм Богини располагался в деловом районе Миддл-Тауна, окруженном небольшими куцыми сквериками. Красный шпиль его был виден издалека, будто стрела, он рвался в небо. Служители храма в красных длинных одеяниях часто встречались в том районе. Они жили в храме и проводили служения, но религия их почти ни в чем не ограничивала, в свободное время они могли делать что угодно. Те, кто решил завести семью, тоже чаще всего жили при храме. И, как и все жители Миддл-Тауна, они конечно оплачивали свои серебряные браслеты. Служители получали пожертвования от жителей Хашигеро, на них и продажу сопутствующих товаров они и жили.
Главный зал храма на верхнем этаже представлял собой просторное помещение с подушками на полу и алтарем в центре. Статуя Богини в длинных одеяниях и с чертами лица, по которым никак не определишь ее возраст, раскрывала навстречу ладони, словно представляла этот мир, и руки ее переплетали красные нити — те нити судьбы, которые по преданию связывали всех людей. В ее власти было соединить нити или порвать их. Позади Богини, спиной к спине, стоял Безликий, он был ее обратной стороной, ее противоположной ипостасью, тем, кто впускал в жизнь хаос. Его лицо всегда было скрыто капюшоном, а руки убраны в рукава таких же просторных одежд, как и у Богини. И он сочетал в себе злонамеренный рок и слепой случай. Богиню просили о милости, призывали ее сделать судьбу новорожденных детей легкой, а жизнь — безоблачной. Молили дать мертвым судьбу более счастливую в следующей жизни, чем у них была, а соединяя брачующихся и связывая их руки и жизни красной лентой — сделать семью крепкой. А к Безликому обращались лишь с просьбами не коснуться их судьбы, держаться подальше и оставить в покое, если проблемы уже посыпались на просящего. «Катись к Безликому» — раньше было сильным проклятием, сейчас же превратилось в местное не самое тяжелое ругательство. Но и у Безликого был свой культ поклонения, многие предпочитали задабривать зло, нежели просить помощи у добра. Хотя и добро в лице Аканэ было весьма относительной вещью.
В любом случае, Каменато пришел именно к Богине и, приземлившись на мягкую подушку в главном зале, с каким-то странным чувством трепета и стыда одновременно, как умел, мысленно попросил дать ему совет или какую-то подсказку — как поступить. Какая судьба его ждала и зависела ли она от его решения? Может, от его решения зависела чужая судьба, того же Ишикавы? Ну почему детектив возложил ответственность на Каменато, почему заставлял его делать сложный выбор?
Да, он, конечно, поможет, если сможет найти убийцу, и вроде бы это должно его радовать — справедливость восторжествует, но что если его усилия будут напрасны? Что если нет никакой справедливости, узнает он, кто убил сестру детектива или нет — это ничего не изменит, разве что принесет Каменато больше проблем. Раньше, когда он рисовал всякое и в альбоме, и на стенах, ему не было дела до справедливости. Люди всегда умирали и всегда будут. И он не может этому помешать, ведь он видит уже случившееся событие, чужое воспоминание. Это не будущее, это прошлое. От его действий погибшие не вернутся к жизни.
Ким Огава не вернется. И Атсуко Ишикава тоже. Им уже все равно.
Хотя вот тут у Каменато закрадывались сомнения, он еще помнил свой сон с Атсуко и ее леденящие душу слова «тогда загляни в мое», и протянутую руку. Она так и не ушла из этого мира окончательно, она все еще ждала чего-то. Может быть, даже это сама судьба ее словами подсказывала Каменато, что делать.