В одну из таких ночей, хотя время было уже предутреннее, ведь клуб работал почти до утра, Каменато снова сидел на диване в вип-кабинке и пытался что-то нарисовать. Хоть что-то, связанное с Атсуко. Он закрыл глаза, и карандаш выпал из его рук. Может, он задремал, кто знает. Но когда он открыл глаза и потянулся за карандашом, что-то в обстановке вокруг него неуловимо изменилось. Слабо пульсировал серый свет непонятно откуда, приглушенные голоса, будто он находился под водой, окружали его, но слов было не разобрать.
— М-м-м, никогда не любила красный, — услышал он совсем рядом юный голос и поднял глаза. На полу перед ним сидела Атсуко, она разбирала карты и хмурилась, выбирая все красные масти из колоды. Каменато изумленно смотрел на нее, не в силах ничего сказать.
— А это? — спросила она, показывая на яркий, почти красный, цвет своих волос. — Ты хочешь спросить, а как же это? Это просто чтобы родителей позлить, ничего больше.
Каменато кивнул, хотя он ничего не спрашивал. И ничего не понимал.
— Тебе погадать? — спросила она и сама же ответила. — Конечно, погадать, ты же видишь прошлое, а не будущее.
Она разложила карты на полу, но все масти в ее раскладе были черные.
— Будущее... уж точно не такое будущее я представляла, — сказала она и смахнула карты, разбросав их по кабинке.
— Что ты здесь делаешь? — глупый вопрос, но ничего другого Каменато не приходило в голову. — Почему ты здесь?
— Здесь, там, — меланхолично произнесла Атсуко. — А где мне быть? Может, ты знаешь? Там холодно, здесь одиноко. Знаешь, в чем мы похожи?
Каменато покачал головой. И Атсуко грустно улыбнулась.
— Конечно, не знаешь, — она подползла к нему и взглянула в глаза, будто хотела рассказать какой-то секрет.
— Интрижки между элитными и здешними не редкость, — шепнула она. — Брошенные дети тоже не редкость. Даже таланты, которые тут демонстрируют, имеются и у других... только ты об этом не знаешь. А я знала. Подумай хорошенько, что это может значить, Казуя.
— Казуя, — он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что его трясут за плечо. В первое мгновение ему показалось, что это была Атсуко, но морок развеялся, и он с облегчением узнал Кэрри. Это ведь только она называет его так, по имени. Другим он представлялся как Каме, от Каменато.
— Здесь не стоит спать, — пояснила она.
— А ты что здесь делаешь? — все еще сонно озираясь, спросил Каменато.
— Кое-что забыла и вернулась, — ответила она и отвернулась.
Каменато подобрал альбом, он успел свалиться на пол, и карандаш и поплелся в комнаты наверху.
— Послушай, — уже на пороге, вдруг сказал он и обернулся к Кэрри. — Это правда, что интрижки между элитными и здешними не редкость?
Кэрри замерла на мгновение. В темноте был виден лишь ее силуэт.
— Такое бывает, — ответила она после небольшой заминки. — Иногда. А почему ты спрашиваешь?
— Да так, — ответил Каменато и стал подниматься по лестнице наверх.
Он вернулся в свою комнату, но еще долго не мог уснуть. А открыв альбом утром, обнаружил рисунок, которого там раньше не было, и он совершенно не помнил, как рисовал его.
Там была Атсуко, она стояла вполоборота, словно нетерпеливо оглянувшись, а в ее взгляде читался вопрос «ну что, ты идешь?». От этого взгляда и собственного почерка — это был определенно его рисунок — Каменато пробрала дрожь. Если раньше он не верил в сверхъестественное и даже себя считал исключением, неким сбоем в системе, то теперь готов был поверить. Что-то в этом клубе витало, что-то хотело донести до него какую-то мысль. Душа Атсуко или лишь ее желание, ее остаточные мысли — кто знает. Но этот «дух» не давал покоя ему, Каменато, будто только он ловил его сигнал, как антенна.
Но сколько он ни думал об этом «послании от мертвой», все еще не понимал, что оно означало, что от него хотела Атсуко, какую мысль пыталась донести. Может, она выбрала не того, кто смог бы разгадать ее слова?
Каменато решил, что для детектива он нарисует другой портрет. Он нарисует ему счастливую, улыбающуюся Атсуко, какой она была когда-то, и не станет рассказывать о ее неупокоенном духе, который выглядел вовсе не таким уж и счастливым. Этот слегка пугающий образ он оставит себе.