Что же касается безопасности личного состава при передвижении, то тут важность водителя крайне высока, в Чечне мы зачастую не ставили водителей в ночной патруль чтобы дать им максимальное время для отдыха. Третьим фактором было то, что в ВДВ я перевёлся прослужа год в мотострелковых войсках, я этого не скрывал и мой водила естественно это знал.
Кто не служил в армии тем поясню: в ВДВ всегда существовало презрительное отношение (отчасти справедливое) к другим родам войск. Все, кто не был «десантом» (произносится с ударением не первом слоге) были «мабутой». Уважением пользовались разведчики, спецназ (спецназ ГРУ десантники вообще считали своим), пограничники и морпехи, однако не смотря на уважение десантники за ровню никого из вышеперечисленных всё же не считали. Серега при каждом удобном случае любил напоминать мне мой перевод и если говорить без мата «подкалывать» меня. При этом он видимо забывал тот факт, что после перевода из «мабуты» я служил в роте специального назначения, а он прослужил всё время водителем грузовика. Его «подкалывания» естественно меня раздражали: мы ругались, но как я уже говорил до нормальной драки дело не доходило (мне сейчас даже интересно кто кому бы «навешал»). Такой вот был наш экипаж.
Возможно читателю интересно как при переводе меня встретили в спецназе. Расскажу. Но для начала расскажу о том, как я вообще попал в ВДВ. Мотострелковая часть, в которой я начинал свою службу, занималась охраной всевозможных военных объектов, важных и не очень. Так получилось, что я попал в караул охранявший штаб ВДВ. Я не верю в судьбу, но с годами мне кажется, что это произошло вовсе не случайно. Охраняли мы этот штаб конечно более формально нежели реально, но тем не менее охраняли. Почему такие, без преувеличения крутые, войска как ВДВ не могли обеспечить охрану своего штаба? Всё невероятно просто. Солдата-десантника, стоящего на посту, любой из высших штабных офицеров может просто-напросто запугать пригрозив отправить его служить туда, где ему не поздоровится и поэтому такой часовой не сможет проявлять строгость в отношении высокопоставленных нарушителей пропускного режима. Конечно, часовой мог пойти на принцип и задержать нарушающего режим офицера, но тогда его шанс продолжить службу в каком ни будь поганом месте сразу становился реальным. Мы же командованию ВДВ не подчинялись и поэтому оказать на нас давление было невозможно. Стоя на посту я задерживал даже генералов, правда не десантных, а из ВТА.
При охране штаба нашей основной задачей было осуществление контрольно-пропускного режима. Я нёс службу так, как по моему разумению было положено: к мелочам не цеплялся, но и расхлябанно себя не вёл. Интересно отметить, что часто в кино штабных офицеров изображают не в лучшем свете — высокомерные, глупые, спесивые. За почти целый год своей службы я имел возможность убедится в обратном: в большинстве своём офицеры штаба ВДВ были простыми, спокойными, деловитыми людьми. Хотя возможно, в данном случае всё зависело как раз от рода войск.
Когда день за днём видишь одних и тех же людей то привыкаешь к ним и соответственно люди к тебе привыкают. Таким образом у меня появилось то, что скрывается за термином «хорошие знакомства». Служить в ВДВ было моей мечтой и этой мечте помогли осуществиться, причём совершенно бескорыстно. По сей день я глубоко благодарен людям оказавшим мне тогда помощь. Таким вот образом я перевёлся в спецназ ВДВ.
Там меня встретили как положено — «вломили люлей». Это было естественно и в качестве «проверки на вшивость» и в смысле того, что в любом коллективе есть желающие самореализоваться постаравшись кого-либо унизить. Я не обладал выдающимися бойцовыми качествами чтобы после первой же «проверки на вшивость» снять все вопросы на этот счёт, поэтому в дальнейшем мне неоднократно приходилось отстаивать своё человеческое достоинство. И хотя у меня не доставало сил для того чтобы побеждать всех своих противников зато моих сил хватало для того чтобы не унижаться перед ними. Но чем дальше тем лучше шли мои дела: последняя моя драка завершилась весьма успешно. При помощи толстой железной трубы я быстро и ловко объяснил неправоту своему противнику. По голове и туловищу я естественно не бил ограничившись несколькими ударами по ногам чего вполне хватило. Взвыв и пообещав ещё поговорить со мной мой оппонент успокоился. На счёт «поговорить потом» я был не против, о чём ему и сообщил, однако разговор так и не состоялся, хотя этому ничего не мешало.