Мне не хотелось тут оставаться и я пошёл на стоянку к своему БТРу. На стоянке я встретил своего друга, коллегу-пулемётчика Серёгу. Серёга тоже пришёл к своей машине поскольку провести последнюю ночь в Косово ему представлялось комфортнее в БТРе нежели чем в казарме. Я был очень рад встретить своего единственного друга поскольку с ним я мог поговорить обо всём что тревожило или интересовало меня. Кроме нас на стоянке было ещё несколько членов экипажей БТРов — они тоже хотели провести остаток времени здесь, а не в казарме. Поскольку к тому времени разброд в нашем батальоне был полнейший мы знали что искать нас никто не будет.
На одном из самолётов из России прилетела музыкальная группа «Голубые береты». Музыканты устраивали концерт как для вновь прибывших так и для нас, «боснийцев». Поскольку уже точно было известно, что на следующее утро мы уезжаем обратно в Боснию то этот концерт был для нас прощальным. Сцены как таковой не было, музыканты играли возле здания в котором располагался штаб. Зрители располагались широким полукругом стоя и сидя прямо на траве. «Голубые береты» играли старые и знакомые нам композиции, но кроме знакомых слов и мелодий мы услышали песню посвящённую нам — участникам марша в Косово. В песне как раз и пелось про Косово и про нас.
С учётом того, что с момента нашего марша прошло менее двух месяцев песня была на удивление складная. Мне врезался в память куплет «Мы держали, держали, ту полоску земли, где российские Илы приземлиться смогли…». Смысл же песни выражался словами «Кто мы, русские, здесь? Кем мы стали?». Под словом «здесь» подразумевалось Косово. Для меня это вопрос без ответа.
На концерт пришли почти все «боснийцы» и особого веселья в наших рядах не наблюдалось. Песню о нас мы приняли «на ура!», с выкриками и задорным свистом, но тем не менее большинство бойцов к происходящему относилось почти что равнодушно — мы устали от всего. Странно, но я не припоминаю чтобы кто-то был пьян. В процессе концерта, когда уже немного стемнело, несколько человек принялись даже подтанцовывать под какую-то мелодию, но сказать что они были выпившие я не могу. Ощущения народного гулянья не было — все держались разрозненно, своими группами. Того веселья и массовых братаний что присутствуют обычно на День десантника не наблюдалось вовсе. Типичных массовых драк свойственных этому празднику тоже не было. Мы устали и нам просто нужен был отдых.
Концерт продолжался достаточно долго и закончился поздно вечером когда стало уже темно. Я не дождался его окончания, мне было невесело и одиноко и почему-то даже грустно. У меня в душе присутствовала чувство нереализованности своих помыслов — если внимательный читатель помнит, помимо прочего в Югославию я ехал для того чтобы при случае помочь сербам. В Косово такой случай в общем-то представлялся каждый день на протяжении всего моего пребывания в крае. Я не реализовал свои намеренья и исправить это уже было невозможно. То, что в этом не моя вина ничего для меня не меняло. Я снова ушёл в парк к своему БТРу.
На следующее утро мы взяли свои пожитки, оружие и боеприпасы и погрузились в поджидавшие нас «Уралы». Водители БТРов должны были остаться в крае ещё на несколько дней и поэтому мы уезжали без них. Кажется в тот день я последний раз видел Толстого, как сложилась его дальнейшая жизнь я не знаю — мы никогда больше не виделись и не общались. Мы не обменялись адресами и телефонами поскольку были абсолютно неинтересны друг другу. Я даже не помню попрощались мы с ним тогда или нет. Кому-то может показаться странным, что два человека проживших рядом друг с другом много трудных дней расстались так, как расстаются случайные попутчики встретившиеся в купе поезда. Может конечно это и странно, но дело обстояло именно так — мы были очень разными людьми и даже прожитые вместе трудные дни не сблизили нас. Более того, чем лучше мы узнавали друг друга тем очевиднее для нас становилась наша несовместимость.
Уезжающие солдаты и офицеры набились в кузова «Уралов» «как сельдь в бочке». Проехать семьсот километров в кузове грузовой машины не слишком комфортно, но никого из нас это не беспокоило. Выезд колонны почему-то задержался, кажется мы выехали ближе к обеду. Мне досталось место у кабины машины, прямо передо мной было окошечко в брезентовом тенте. Наш отъезд снимали камеры нескольких новостных каналов. Поскольку остерегаться их мне больше не имело смысла то я высунулся из окошка и помахал рукой. Естественно я тут же попал в объектив кинокамеры.