На одном из прибывших из России самолётов прибыла группа журналистов. У меня эта группа вызвала весьма своеобразный интерес — интерес был связан с нахождением среди журналистов нескольких фотографов. К тому времени у меня уже кончилась фотоплёнка для моей «мыльницы» и я рассчитывал раздобыть её у фотожурналистов. Фотографии для солдата вещь практически святая поскольку содержат в себе воспоминания о трудных жизненных событиях и о людях участвовавших в этих событиях. Фотографии это ПАМЯТЬ. Кроме этого, по моему разумению, впереди было ещё много того, что заслуживало быть запечатлённым на фото. Однако к тому времени вся припасённая мною ещё в Боснии плёнка кончилась и купить эту плёнку было негде.
Приметив группу журналистов с фотоаппаратами я подошёл к ним и немного пообщавшись поинтересовался на счёт плёнки. Мужик к которому я обратился сообщил мне, что у него плёнки осталось мало, но зато он знает у кого она есть и сейчас он принесёт её мне. Фотокорреспондент удалился, а вскоре принёс мне плёнку при этом отказавшись от предложенных денег. Он сказал, что дал бы ещё, но они сами потратили её уже много, при этом им предстояло пробыть здесь ещё пару дней, а объектов достойных фотографирования в Косово в те дни было превеликое множество. Я рад был и одной плёнке, тем более что она имела 36 кадров — максимально возможное количество. Моё внимание привлекла нетипичная маркировка светочувствительности плёнки. Имеющаяся в обычной продаже плёнка имела три коофициента светочувствительности: 100, 200 и 400 — чем больше число, тем плёнка чувствительнее. Светочувствительность влияла не только на фотографирование в различных условиях освещённости, но и на насыщенность фотографии цветом, то есть на красочность фотографии. Плёнка которую дал мне фотокорреспондент имела коофициент светочувствительности 800. До этого момента я не ведал, что в мире вообще существует такая плёнка, по-видимому она продавалась только в специальных магазинах для профессионалов. Сделанные с неё фотографии отличались высокой чёткостью и контрастностью, а также намного большей насыщенностью цветом нежели чем фотки с обычной плёнки. Цвета на фотографии сделанной с «восьмисотой» плёнки были ярче и сочнее и поэтому фотки были красивее обычных.
Поскольку я предвидел, что одной плёнки мне может не хватить то я решил обратиться еще к какому ни будь журналисту. В скором времени я раздобыл ещё одну плёнку, причём снова безвозмездно. Эти корреспонденты показались мне нормальными ребятами и о них у меня остались самые хорошие воспоминания. Что же касается журналистов вообще, то представителей этой профессии я выделяю в отдельную, обособленно стоящую от общества категорию. Отношение к журналистам у меня двойственное. С одной стороны среди журналистов есть много хороших, порядочных и грамотных людей. В дальнейшем, в редакции журнала «Солдат удачи» я познакомился с такими людьми. С другой стороны среди журналистов есть много тех, кто прикрываясь термином «свобода слова» делает очень много зла. Злом может быть как агитация в пользу чего-либо плохого так и примитивнейшее обливание грязью порядочных людей.
Существует такой термин как «психологическая война» и смысл его заключается в причинении вреда врагу методом оказания на него психологического воздействия: давления, обмана, внушения. Причём воздействие зачастую оказывается не только на врага, но и на тех, кто до поры до времени держит нейтралитет. Способов оказания психологического давления множество и одним из достаточно эффективных является внушение какой-либо идеологии населению посредством использования СМИ. В этом смысле журналисты выступают в качестве солдат психологической войны, но в отличие от солдат настоящих они прячутся от ответственности за свои действия за «журналистскую неприкосновенность» и конечно же за так называемую «свободу слова». Нормальные, честные бойцы не зависимо от того за что они воюют всегда могут получить свою пулю и получение этой пули является явлением нормальным, по меньшей мере закономерным. Хитрозадые журналюги напрямую участвуют в психологической войне, однако автоматов в руках не держат и поэтому вроде как «не при делах», хотя своими действиями они способны приносить огромный вред.
Если погибает обычный боец, то это воспринимается как норма, если же журналисту настаёт время ответить за свои действия и «встать к стенке» то сразу же подымается вой о свободе слова и журналистской неприкосновенности. Такое положение вещей мне представляется очень несправедливым и подлым. За эту подлость я и не люблю негодяев из числа журналистов. К счастью не всем негодяям-журналистам удаётся избежать наказания, но всё же многие из них раз за разом успешно используют «свободу слова» в качестве щита.