Я кивнул с облегчением.
— Хотя он явно не в себе, — заметила доктор.
Мы задержались на заднем дворе трактира «Джордж», когда тучи уже поглотили солнце. Воздух тут был теплее, чем в Лондоне, однако еще сохранял колючее дыхание февральской стужи. Несмотря на прохладу, женщина-врач продолжала стоять в одном платье, перекинув плащ через руку. Рукав на другой руке так и остался закатанным до локтя, и обнаженная кожа покрылась щербинками, словно куриное яйцо.
— Не в себе?
— О, — она легонько пожала плечами. — Бормочет слова, в которых слышатся… душевные страдания. Но ничего не понять. Совсем не понять.
— Слова?
…желал… чтобы она тихо исчезла… в предрассветный час умерла сладким…
Возможно, я побледнел.
— Кстати, — повеселела врач, — на этой неделе он не единственный, у кого лихорадка. Думаю, ее занесли из Франции или Испании. Где вы провели прошлую ночь?
Я упомянул Бристоль, и она кивнула так, будто это все объясняло. На противоположной стороне двора один из мальчишек Ковдрея таскал сено в конюшню. Доктор заметила, что я смотрю на ее голую руку, нахмурилась и раскатала рукав.
— Я навещу больного через два дня. А до тех пор он должен оставаться в постели.
— И как, по-вашему, я заставлю его лежать?
Она улыбнулась, обнажив чуть кривоватые передние зубы. Женщина была моложе, чем казалась в полумраке трактира. И слишком молода для своей профессии — среди лондонских врачей я не знал вообще ни одной женщины, за исключением подпольных целительниц, и даже не представлял, насколько здешняя жизнь может отличаться от жизни в столице.
— Насколько я понимаю, вы поспособствовали его сну? — предположил я.
— Безобидный отвар, только и всего.
— Что в составе?
— Он приготовлен на основе валерианы и хмеля.
Я удовлетворенно кивнул. Джек Симм не имел бы ничего против отвара из целебных трав.
— Остальные добавки я сохраню в секрете, — сказала доктор. — Сон сейчас лучшее лекарство для вашего друга, можете мне поверить. Не стоит давать ему мяса — если только он не попросит, — но позаботьтесь о том, чтобы он пил как можно больше воды. И, возможно, ему потребуется большой горшок. Лихорадка должна выйти вместе с мочой. Да… еще очень не помешает, если часть воды для питья будет из святого ключа.
— Ого… — Меня давно интересует, почему воду из некоторых источников считают святой. — Молитвы недостаточно?
— Этот ключ известен тем, что придает сил. Вода в источнике красная… словно кровь.
— Или железо?
— Или железо. Святой ключ, — добавила она с мучительным терпением, — просто такое название.
— И где же найти этот ключ?
— Сын мастера Ковдрея покажет дорогу вашему слуге.
— Думаю, — не знаю, почему я это сказал, — лучше мне взглянуть на него самому.
— Ну, что же… — задумалась она. — В таком случае проводить вас туда могла бы и я. Это не так далеко отсюда.
Доктор, несомненно, рассчитывала на то, что плата за время, потраченное на дорогу до «святого» источника, будет прибавлена к ее вознаграждению за визит. Однако я рассудил, что дополнительные траты оправдают себя в ином отношении, поскольку мне начинало казаться, что эта женщина все же не так уж крепко держится ортодоксальных взглядов образованных нюхателей мочи.
— Буду признателен. Миссис?..
— Борроу. — Она встряхнула плащ и накинула его на плечи. — Элеонора Мария Борроу. Не желаете взять с собой своего слугу?
— Это не мой слуга.
Мартин Литгоу поднялся наверх, чтобы проведать хозяина, и теперь оплачивать услуги доктора должен был я. Ничего, я верну свои деньги, как только Дадли поправится и будет в состоянии раскрыть кошелек.
Миссис Борроу наклонилась было за тряпичной сумой, однако я взял ее раньше.
— Позвольте, я понесу вашу сумку?
Она пожала плечами.
— Несите, если хотите.
В Лондоне поведение мужчины, решившего прогуляться с едва знакомой ему женщиной, считалось бы предосудительным, однако ее это, похоже, нисколько не волновало. Положение врача обязывало, предположил я.
Сумка, должно быть, имела отдельные внутренние карманы для всякого рода склянок со снадобьями и пиявками и других инструментов, поскольку не зазвенела, когда я перекинул лямку через плечо.
— Там нет ничего секретного, — сказала Элеонора, — если это то, о чем вы подумали.