Она взяла его под руку. «Ты не дашь мне сломать лодыжку в этих нелепых туфлях».
С ними она смотрела Нику прямо в глаза, что было редкостью. Всматриваясь в его лицо, она нахмурилась. «Я не видела тебя на этой неделе», — сказала она чуть более небрежно.
«Полагаю, вы были заняты». Затем он вздохнул, не отрывая взгляда от земли. «И Уэйнгроув меня отстранил».
Она остановилась и притянула его к себе. «О, Ник, прости меня . За то, что ты сделал с Кристофером?»
Он кивнул, и она позволила себе коротко пробормотать что-то разочарованное.
«Как долго? Разве она не понимает, что ты остановил бунт ?»
«Кто знает», — Ник пожал плечами и снова пошёл, лишь бы избежать этого пронзительного взгляда. «В любом случае, ты предотвратил обострение так же, как и я».
Сделав несколько шагов, она спросила: «Как Лиза восприняла арест брата?»
Ник усмехнулся. «Ну, она пошла туда добровольно и дала показания о том, что Дилан поставлял эти сумки», — сказал он. «Значит, она должна была знать, что Карл тоже будет замешан».
«Возможно, она наконец показала тебе, кому она предана?»
Возможно .
«Ну, как у тебя дела, Грейс? Много ли потрясений было из-за Бленкиншипа?»
«Довольно много, как вы, конечно, можете себе представить. Нам повезёт, если мы не потеряем из-за этого правосудие».
Они достигли скопления людей, собравшихся возле Эдема.
Куини в своем лучшем наряде, на каблуках даже выше, чем те, что носила Грейс, Бартли и Вано, оба в костюмах и темных очках, несмотря на пасмурный день.
Ник заметил, что Ивонна Эллиот тоже носила тёмные очки. Но он понимал, что это лишь для того, чтобы скрыть то, что, как он искренне надеялся, станет последним побоем, которое она когда-либо получит от мужа. Четыре дочери стояли вокруг неё, словно личные телохранители, — только ребёнка рядом не было.
Он узнал сестру Оуэна, Кэтрин, и её партнёршу, Шанайю. Они стояли очень близко друг к другу, но не прикасались друг к другу, словно не были уверены, как их отношения будут восприняты или приняты.
Последней прибыла не та, кого Ник ожидал увидеть, — Винтер Трелони. Она пришла одна и стояла в стороне от остальных, словно тоже не была уверена, что её примут радушно.
Куини шагнула вперёд, не сказав ни слова. Она повернулась к ним, и болтовня стихла.
«Не в наших правилах говорить о мёртвых», — сказала она холодным и ясным голосом. «Но это не значит, что мы не будем часто думать о них и не будем хранить их память в своих сердцах».
Вано и Бартли шли рядом с ней. Каждый держал высокую вазу: одна — с белыми гвоздиками, другая — с красными гладиолусами. Они поставили их на берег реки и отошли. Бартли также нес стакан с янтарной жидкостью, который он передал Куини.
«Когда кто-то уходит из жизни, у нас принято поднимать тост только крепкими напитками»,
Куини подняла бокал. «Не зная, что он умер, я долго ждала этого тоста. Но я надеюсь, он поймёт и простит меня».
Оуэн , подумал Ник.
Она сделала глоток, подняла стакан и лёгким движением руки выплеснула остатки жидкости в реку. На секунду они повисли в радужном мерцании, а затем упали в воду и унеслись прочь.
Куини поставила стакан. Она взяла по одному цветку из каждой вазы и подняла их, чтобы лучше рассмотреть.
«Белая гвоздика символизирует невинность и чистую любовь. Красный гладиолус символизирует силу характера, верность и честь». Она бросила два цветка в воду. «А теперь, надеюсь, вы все бросите свои, чтобы помочь им обоим продолжить свой путь».
Вано передал ей ещё два одиночных цветка – розового и фиолетового. Ник, не будучи экспертом в цветах, не узнал их. Куини на мгновение замолчала, а затем бросила оставшиеся цветы в реку.
«Это так грустно», — пробормотала рядом с ним Элеонора.
«А что это были за последние два?»
Она посмотрела на него, словно удивлённая его незнанием. «Розовая гвоздика в знак материнской любви, а фиолетовая сирень — в знак первой любви».
Когда он снова взглянул на Куини, Винтер бросила ее гвоздику и гладиолус в реку и кружила неподалеку.
«Клянусь, Куини, я никогда не знала», — сказала она. «Мама мне ничего не говорила.
Но я думаю, она могла бы сказать...
«Всё в порядке», — сказала Куини. Она глубоко вздохнула, словно ей нужно было отвлечься от собственных мыслей. «Бартли сказал… это ты купила жеребёнка».
«Да. У меня есть место на ферме, и… это, похоже, было меньшее, что я могла сделать», — она робко улыбнулась. «Но я всегда буду считать его твоим».
Ивонна Эллиот стояла достаточно близко к Уинтер, чтобы услышать её последние слова, и побледнела. Глаза её всё ещё были скрыты за тёмными очками, но губы её дрогнули, когда она подошла.