Тай никогда не был ярым поклонником Криса Бленкиншипа, когда тот был просто ещё одним криминалистом. Теперь же этот здоровяк… ну, здоровяк, он нравился ему ещё меньше. Ник Уэстон же, напротив, прошлым летом рисковал ради Грейс, когда никому другому не хватало смелости.
Итак, если на этой карте памяти есть что-то, что могло бы доказать, что Ник не виноват в аварии, о которой упомянул Бленкиншип, то, возможно, ему стоило бы потратить немного времени на то, чтобы это выяснить.
Он наклонился и достал карту памяти, потратил немного времени, прижимая корпус к корпусу. Однако прежде чем он успел вставить её в картридер на столе, телефон снова зазвонил. Тай бросил карту в ящик стола, слушая звонок, и, придвинув к себе блокнот, записал подробности.
К тому времени, как разговор закончился, его мысли переключились на другие вещи.
Он рассеянно задвинул ящик стола и снова сосредоточился на работе.
21
БЫЛИ времена, когда Куини ненавидела Ярмарку так же сильно, как и любила ее.
О, она любила видеться со старыми друзьями — людьми, которые знали ее отца, даже с теми, кто все еще помнил ее мать, и говорила о них с теплотой.
Ей очень понравилось снова встретиться с хихикающими девочками, рядом с которыми она выросла, а теперь они стали женщинами с собственными детьми.
Ей нравилась традиция находиться среди своего народа, быть вместе в силе, собранной со всех уголков Европы и через Ирландское море, как народ Бартли. И видеть тысячи горгиосов , привлеченных этим зрелищем, – чтобы любоваться ими, а не выгонять.
Ей нравилось прогуливаться среди множества торговцев и любоваться блеском товаров, которые они приносили на продажу. Но больше всего ей нравилось видеть лошадей, которых приносили на продажу.
У её брата Вано всегда был особый подход к лошадям. Не было ни одного жеребёнка, которого он не смог бы укротить. И если он, несмотря на пот и борьбу, добивался того, чего сама Куини добивалась тихим словом и успокаивающим прикосновением, то никто не относился к нему за это снисходительно – как и к ней.
Но то, что она ненавидела в Ярмарке, она ненавидела в той мере, что это перечеркивало всё остальное. Она ненавидела то, что она делала с её мужчинами.
Каждый год она замечала это в отце, когда начиналось собрание. Его манеры становились всё жёстче. Из дочери, подруги и доверенного лица она превратилась в его служанку, низшее существо в его глазах.
Весь год она готовила ему еду, убирала повозку, стирала и чинила его одежду, как и одежду её брата, пока он не женился. И весь год Езекия, казалось, понимал, что это не просто её долг, но и удовольствие. Её выбор. Но пришло время, и всё изменилось.
Это стало всем, на что она была способна.
И теперь она видела то же самое в Бартли, который в целом был хорошим человеком, выросшим из того самоуверенного мальчишки, который подружился с ней и очаровал её. Когда-то она видела в нём друга. Возможность того, что он станет кем-то другим, казалась абсурдной. Да и как он мог это сделать, если её сердце уже занято?
Как все меняется.
Бартли был рядом, когда Куини нуждалась в нём больше всего. Он заступился за неё, заступился за неё. И когда он решил ухаживать за ней, она не решилась отказаться. Она приняла его как спасение.
Но с тех пор, как умер ее отец, он, похоже, решил перенять не только мантию старика, но и его манеры.
Он не обсуждал с ней идею о том, чтобы побороться за звание новой Шеры Ром . Не спросил её мнения и даже не возражает ли она против того, чтобы он бросил вызов её брату. К тому времени, как она узнала, жребий был брошен, и выступать против мужа было больше проблем, чем пользы.
Бартли был разносторонним человеком. Он был дельцом, способным срезать грань тоньше, чем ему было выгодно. Он любил выпивку больше, чем выпивка любила его. Он сражался и любил с одинаковым пылом, так что порой между ними почти не было разницы. Он был упрямым мулом, когда чувствовал себя правым. Он был сентиментальным дураком, когда понимал, что ошибся.
Муж, который знал ее секреты, который обнимал ее, когда она плакала, любил их детей одинаково, больше жизни, и который сделал бы все, чтобы защитить их.
Когда-то она думала, что больше ничего не почувствует. С того дня, как они поженились, Бартли заставил её испытать многое: от глубочайшей печали до радости, которая, как ей казалось, ушла навсегда.
Но он никогда раньше не заставлял её чувствовать себя собственностью. Пока не перечислил их всех одним махом, как сегодня утром на ферме.
«Куини!»
Голос, зовущий её по имени, внезапно заставил её поднять голову. Она поняла, что находится среди рядов прилавков с экстравагантной мебелью, в основном из белой кожи, расшитой стразами, накрытой прозрачным пластиком, чтобы земля не казалась грязной после недавнего дождя. Она почти не помнила, как здесь оказалась.