Этого было достаточно, чтобы дети разбежались. Они бросились в дальний конец переулка, цокая ботинками по булыжникам, и скрылись из виду.
Грейс не собиралась их догонять. Вместо этого она бросила на мать короткий укоризненный взгляд и поспешила к мальчику, лежащему на земле.
Сжавшись, словно ёжик, он всё ещё не шевелился. Но когда Грейс нежно коснулась его плеча, он вздрогнул. Это был единственный внешний признак сознания.
«Всё в порядке. Они ушли. Всё в порядке».
Еще несколько мгновений он оставался неподвижным, затем очень медленно опустил руки и поднял голову.
И она сразу узнала в нём того цыганёнка, которого в последний раз видела через объектив камеры, – его и маленькую девочку, которую она приняла за его сестру. Если не считать серьёзного пореза на лбу, руки уберегли его лицо от повреждений, хотя глаза были налиты кровью и опухли. Он смахнул кулачками слёзы, катившиеся по щекам, и яростно нахмурился. Грейс понимала его горе – как от того, что его застали врасплох, так и от того, что он был физически ранен.
Поэтому она не тронула его, как ей подсказывал инстинкт. И удержала Элеонору, когда та сделала бы то же самое.
Относитесь к нему как к тому мужчине, которым он отчаянно хочет стать.
Она отступила назад, сдержала слова сочувствия и утешения и вместо этого спросила: «Ты можешь встать?»
Он взглянул на неё, и на его лице отразилось настороженное удивление. Через мгновение он сжал губы и слегка кивнул. Грейс крепче сжала руку Элеоноры, пока он пытался подняться, тяжело опираясь на каменную кладку позади себя. Когда он выпрямился, его пронзила какая-то внутренняя боль.
Он сделал глубокий вдох, от которого у него раздался кашель, и он снова согнулся пополам.
Элеонора высвободилась и присела рядом с ним, обняв его за костлявые плечи. Её взгляд поверх его головы с тревогой встретился с взглядом Грейс.
«Нам нужно отвезти его в больницу или хотя бы к врачу», — сказала она. «Даже в скорую помощь Сент-Джона, если они здесь».
«Нет!» — тут же ответил мальчик. Голос у него был высокий и надтреснутый. Он снова закашлялся и согнулся, обхватив рёбра руками.
«Ну, нам определённо нужно убрать его с улицы», — сказала Грейс. Она нахмурилась, обдумывая логистику. «Если я…»
Прежде чем она успела продвинуться дальше, заиграла знакомая мелодия. Элеонора проигнорировала её. Грейс закатила глаза. Она слышит уличная драка в переулке, но она не может узнать свой собственный мобильный телефон.
«Мам, это твой телефон звонит».
«О да, именно так». Элеонора вытащила телефон из сумки и проверила входящий звонок. «О, это может быть очень удобно», — сказала она и нажала кнопку. «Макс! Какая прелесть. Где ты?»
Должно быть, она включила звук на полную громкость, потому что даже без включенной громкой связи Грейс услышала, как Макс сказал: «Сижу возле твоего дома, дорогая.
А если говорить точнее, где вы находитесь ?
«Итак, ты в машине. Отлично, я провожу тебя к нам». И она пошла обратно к Вратам Рока, всё ещё прижимая телефон к уху, оставив Грейс и мальчика с опаской поглядывать друг на друга.
«Эта женщина — моя мать, — сказала Грейс. — Она живёт здесь, на вершине холма. Мы отвезём тебя туда и подлатаем, ты не против?»
Мальчик промолчал. Она почти видела, как противоречивые чувства мелькают на его лице, поэтому добавила: «Ты же не хочешь, чтобы они узнали , что причинили тебе боль, правда?»
«Что, эти горгиосы , которые набросились на меня?» — спросил он с усмешкой. «Какое мне до них дело ?»
Грейс не стала этого делать. «Я не знала никого из этих детей», — сказала она.
«Но я их узнал. И они ведь не местные, да?»
Глаза мальчика сузились. «Это расовые стереотипы, вот что я имею в виду».
«Нет, это просто моя наблюдательность. Местные дети носят кроссовки или сандалии. Мальчики были в ботинках — настоящих ботинках со стальными вставками на носках и пятках, как вы, должно быть, знаете по собственному опыту. И они были одеты слишком нарядно — в своё лучшее. Местные дети не стали бы беспокоиться, раз уж на ярмарке. Но для бродячего народа это важное событие. Нужно нарядиться, сделать шоу».
Она замерла, наблюдая, как его сердитое выражение лица нарастает, пока он ищет повод для возражения, для отрицания, но не может найти его. Наконец он сник, приподняв одно плечо в знак поражения.
«Что они имели против тебя?»
«Ничего», — пробормотал он.
В конце джиннеля Грейс увидела, как остановилась машина Макса. Элеонора махнула ей рукой, подзывая к себе. Она взглянула на мальчика. «Хм, ну, прежде чем они решат вернуться и закончить то «ничего», что начали, может, нам вытащить тебя отсюда?»
49