Ник почувствовал напряжение в челюсти и заставил ее расслабиться.
«Ни один местный ребенок не пропадал за ночь», — сказал он.
«Мы также проверили местные больницы — ничего».
«Возможно, вы не рассматриваете поведение местной жертвы, — сказала Грейс. — А что, если бы они были частью сообщества путешественников?»
Ник нахмурился. «Что ж, это может добавить интересную деталь», — наконец сказал он. «Можете ли вы рассказать мне что-нибудь о жертве?»
Она пожала плечом. «Велосипед изначально был розовым, но его покрасили золотым напылением. И сделано это было не очень хорошо. Думаю, одной из тех погремушек, которые покупают для ремонта автомобилей, и они никогда не соответствуют первоначальному цвету».
«Что говорит вам…?»
«Первоначальным владельцем, скорее всего, была девушка, но затем велосипед был приобретён для мальчика или подарен ему. Семья небогата, иначе бы они…
К настоящему моменту ему уже купили новую замену, и они либо не способны поддерживать дисциплину, либо не пытаются этого делать».
«Да ладно тебе, Грейс. Я думала, ты не готова догадываться?»
Он понял, что совершил ошибку, выразив недоверие. Её лицо приняло то самое бесстрастное выражение, а голос был таким спокойным, что казался почти ледяным. «Кто сказал, что я угадала?»
«Ладно, я могу выбрать вариант «девочка-мальчик». В смысле, зачем перекрывать хорошую покраску худшей, если только тебя не смущает цвет?»
«Если вы можете позволить себе быть разборчивым, зачем принимать велосипед в «неправильном» состоянии?
«В первую очередь, цвет?» — спросила Грейс. «И посмотрите на сиденье и руль.
Их подняли так высоко, как только возможно. Выше, чем было бы комфортно, если бы существовало альтернативное решение.
Ник поднял руки в знак капитуляции. «Хорошо, хорошо, я понял твою точку зрения. А что насчёт дисциплины?»
«Мистер Фелтон приехал сегодня рано утром, чтобы забрать свой контейнер. Поэтому, возможно, велосипед туда поместили прошлой ночью — в темноте». Её взгляд блуждал по смятому велосипеду. «Фонари не установлены, и на раме нет никаких следов, которые могли бы указывать на их наличие. Какой ответственный родитель позволит своему ребёнку кататься по сельской местности на велосипеде без фар, одному, в темноте?»
7
Крис Бленкиншип нетерпеливо постукивал ручкой по краю стола, пока на другом конце провода долго звонил телефон. Когда наконец трубку подняли и пробормотали: «Вам помочь?», его гнев вспыхнул и разгорелся.
«Какого черта ты отвечаешь на телефонный звонок, Фрост?» — потребовал он.
И он услышал отчетливый грохот, словно Тай Фрост инстинктивно вскочил на ноги.
«Э-э, простите, босс. Я просто…»
«Ой, да ладно. Где Грейс Макколл?»
«Она, э-э... ее нет».
«Я знаю, что ее нет дома, Тай, но ее телефон сразу переключается на голосовую почту.
Где она?»
«Думаю, она где-то недалеко от Киркби-Стивена, босс. Детский велосипед нашли в мусорном контейнере у дороги в долине».
Сердце Бленкиншипа болезненно заколотилось о рёбра. Он заставил себя говорить резко, чтобы сдержать дрожь. «С каких это пор мы отправляем криминалистов разбираться с бюро находок?»
«Ну, э-э, нам сказали, что на нем была кровь».
«Кровь?» Это его потрясло. Что ещё он пропустил в спешке, в темноте? «Кто нашёл на нём кровь?»
— Тот, кто это сделал, полагаю, — в голосе Фроста слышалось недоумение, и Бленкиншип понял, что он преувеличивает. Настолько, что это должно было запечатлеться в памяти молодого человека.
«Ладно, ладно», — быстро сказал он. «Но почему это не передали Стиву или Тони в Кендале? Они ведь ближе, не так ли?»
«Не знаю, босс», — сказал Фрост. «Кажется, Стив сегодня на учёбе.
Тони, должно быть, уже вышел.
Бленкиншип что-то проворчал в ответ и постарался не бросить трубку.
Он провел мгновение, глядя в пустоту, потирая кулаком середину груди, где изжога пыталась разъесть мышцы и кости.
«Чёртова Грейс Макколл», — пробормотал он в пустой кабинет. «Это должна быть она, не так ли?»
8
Когда они преодолевали последний долгий и медленный отрезок пути от Хард-Хиллз до Норт-Стейнмора, Куини охватило острое чувство возвращения домой.
В этом месте, в это время года всегда было одно и то же. Смесь эмоций, борющихся за победу. Грусть и удовлетворение. Предвкушение и сожаление.
Перед ней, между оглобель вардо, ковылял старый пегий мерин, тяжело кивая на ошейник и наклоняясь к склону. Она помнила, как он бежал рысью, весь такой блестящий и пушистый, и ему требовалась сильная рука, чтобы удержать равновесие. Теперь она позволила поводьям свисать через подножку, прислушиваясь к его пыхтению.