Бартли прошёл последние милю или около того рядом с головой лошади, а Оушен шёл рядом с отцом, шагая, как взрослый мужчина. За последний год мальчик заметно подрос. Он достиг роста отца, хотя и был тёмным, как сама Куини. Волосы Бартли отливали медью и блестели на солнце.
Когда они приблизились к последнему подъему и увидели каменный амбар и фермерский дом, Оушен похлопал лошадь по плечу и сказал: «Почти приехали, смотри!»
Бартли повернулся и одарил её короткой улыбкой. «Я же говорил», — сказал он. «Ты всегда была такой тревожной, дорогая. Я же говорил тебе, что с ним всё будет хорошо, правда?»
Но она услышала облегчение в его голосе и поняла, как хорошо он скрыл свои сомнения.
«Знаю это, не так ли?» — сказала она и не удержалась, чтобы не добавить:
«Но обычно у нас была кобыла, чтобы его заколдовать. В этот раз пришлось ехать всю дорогу одному».
Позади фургона, привязанная к заднему коню, кобыла тихонько заржала, словно понимая, что о ней говорят – Куини клялась, что понимает больше, чем кто-либо мог предположить. Она высунулась и посмотрела на ведомую лошадь. Кобыла отвлекалась, ёрзая из стороны в сторону, пока чумбур не дернул её снова.
«Где жеребенок?»
Рядом с ней на крыльце Скай перегнулась на другую сторону и, держась одной рукой за декоративный элемент крыльца, чтобы удержаться на ногах, выглянула наружу. Куини с трудом подавила желание схватить дочь за платье сзади и оттащить её в безопасное место.
«Он здесь!»
На дороге раздался топот копыт, и жеребёнок бросился к своей матери с дальней обочины, подбежав к ней вплотную, словно что-то его напугало. Подняв голову, раздув ноздри, он топал копытами и фыркал, демонстрируя всю свою породистость.
Бартли рассмеялся: «У него дух отца».
Куини снова молча села. Его решительное и добродушное настроение начинало раздражать. Она возражала против поездки с лошадьми в этом году, ведь кобыла родила всего несколько недель назад, и тащить фургон мог только старый пегий. Она спорила и проиграла, а теперь Бартли был близок к тому, чтобы ликовать.
По правде говоря, больше всего ей хотелось оставить дома именно жеребенка.
Последний жеребенок ее отца.
Старый дьявол прожил ровно столько, чтобы увидеть, как его тавно-грай — его маленькая лошадка — благополучно доставили, словно это было всё, ради чего он и держал свою жизнь. Одна жизнь
одно началось, а другое закончилось.
О, она знала все веские причины, по которым следовало привести его на Ярмарку этого года...
Разве Бартли не перебирал их снова и снова? Имя Хезекия Смита сейчас имело больший вес, чем когда-либо. Торги за его последнего жеребёнка будут жаркими — слишком хорошими, чтобы упустить. Но к следующему году он станет тощим годовиком, и уже давно будет выбран другой Шера Ром .
Но все же ей хотелось, чтобы на этот раз они вообще не взяли с собой лошадей.
Старый пегий свернул к воротам фермы, почти не нуждаясь в помощи Бартли. Когда они добрались до двора, из одной из хозяйственных построек вышла Винтер Трелони, словно подкарауливала их. Эта ветреная женщина с растрёпанными седыми волосами поспешила к калитке и распахнула её, распугивая уток и кур.
«Бартли! Куини! Приветствую вас, мои милашки . Добро пожаловать обратно! Боже мой, Океан, как вы выросли ! Идите прямо сейчас.
Теперь ты уже должен знать дорогу.
Скай поставил одну ногу на оглобли и подпрыгнул, уже на бегу приземлившись, чтобы быть подхваченным и обнятым Винтером.
Ах, мне ещё нет шести, а этот ребёнок меня погубит. Она не боится.
Куини позволила старому пегому коню пронести их последние несколько ярдов по траве, а затем осторожно взяла поводья. Только чистое упрямство заставило его потянуть её ещё полдюжины шагов. У него был железный рот.
Куини спрыгнула вниз, чтобы похлопать пегого по вспотевшему крупу, пока Бартли затормозил. Винтер отцепилась от Скай ровно настолько, чтобы закрыть за ними ворота. Оушен был рядом, и она обняла его за плечи, когда они приблизились. Мгновение спустя она окутала Куини знакомыми ароматами выстиранной шерсти, корма для кур и лаванды.
«Как приятно снова тебя видеть», — сказала она. Она откинулась назад и с тревогой посмотрела на Куини. «Мне было так жаль слышать о твоём отце, упокой Господь его душу».
«Это было его время».
«Но все же…»
«А что Агнес?»
«О, мама все еще с нами», — сказала Винтер, криво скривив губы.
«Но теперь она становится всё слабее. И глаза у неё не очень хорошие».