Хейли не сразу поняла, почему все так резко изменилось. Сначала она стояла и смотрела на мужчину, а уже через мгновение она летит на кровать, больно ударившись лицом о матрас, не успев вытянуть руки вперед в защитном жесте.
Ладно, путь будет так. У него есть право на нее злиться, но то, что он выстрелил в нее и теперь собирался сделать, не шло ни в какое сравнение с рациональностью. Но из-за боли по всему телу, она не могла думать ни о чем, кроме пуль, что вошли в нее словно нож в мясо, оставаясь там. Она не видела, но чувствовала, как истекала кровью, как оставляла после себя кровавые следы на платье, простынях и руках мужчины.
Если они продолжат, то такими темпами она истечет кровью раньше, чем успеет попросить о помощи.
Она попыталась предпринять попытку отползти от него, хватаясь за простыни и оставляя на ней отпечатки кровавых ладоней, но, почуяв, что она хотела сбежать, Александр снова потянул ее за ногу на себя и тоже забрался на кровать.
– Собака, которая укусила своего хозяина, должна знать свое место, – прорычал мужчина. – Теперь ты будешь знать, как засматриваться на других хозяев.
Под тяжестью тела мужчины ей стало трудно дышать, а когда тонкой кожи между лопаток коснулось что-то прохладное, по телу пробежал страх, так явно резонирующий с предчувствием чего-то ужасного.
И она была права.
Через мгновение она почувствовала, как между лопаток начало гореть, да так сильно, что из ее горла начали вылетать стоны, а затем и крики мольбы о помощи.
– Больно..! Мне больно..! – выкрикивала она. – Прошу… Хватит…
– Думаешь, я остановлюсь на этом?! – спросил Александр, продолжая вырисовывать складным ножом-бабочкой свои инициалы между лопаток девушки.
Тонкие струйки крови начали стекать по ее светлой словно фарфор коже, резонируя, а затем впитываясь в простыни.
Он делала это с особым удовольствием, не удержавшись от озверевшей улыбки.
«АК» – гласила надпись меж ее лопаток.
Но ему этого было мало. Он хотел большего.
Потянувшись к недопитой бутылке с виски, Александр, недолго думая, вылил янтарную жидкость на окровавленные инициалы его имени на ее спине, а когда первая капля попала в рану, девушка под ним начала издавать нечеловеческие крики.
Она извивалась под ним, стонала и пыталась выбраться на свободу, но из-за пулевых ранений и отсуствия сил она могла только лить горькие слезы и ненавидеть себя за слабость.
Александр наклонился к девушке и убрал пряди волос с ее лица. Он хотел поцеловать ее в щеку, но она отвернулась от него, словно от прокаженного.
– Раз таково твое решение, – он ухмыльнулся. – То я его принимаю.
Затем она почувствовала, как жадные ладони мужчины начали ползать по ее обнаженным ногам, постепенно приближаясь к ягодицам. Не успела она опомниться, как он сорвал с нее трусики и платье. Оставаясь под ним голой, она впервые почувствовала себя незащищенной и уязвимой. Она хотела укрыться. Спрятаться. А лучше сбежать от него.
Глава 27.2
Но реальность была настолько суровой, что единственное, что она могла сделать – это сжать зубы и надеяться на то, что умрет от кровопотери не раньше, чем ей окажут помощь.
Хотя, на последнее ей даже не стоило надеяться.
– Я же тебе так доверял. Делил с тобой постель и дарил все, что ты только попросишь, – мужчина шипел. – Я уже молчу про те бабки, которые ты у меня украла, – послышался звон бляшки ремня. – Мне следовало с самого начала сдать тебя в бордель, чтобы каждый день тебя имело по несколько десятков клиентов. Либо продал бы на органы.
Слова, словно языки пламени, жалили один больнее другого, но Александр словно упивался тем, как горько ей было от этого.
Он хотел сделать ей не только физически.
Сдавив ладонью ее шею, она почувствовала копошение с его стороны, затем звук расстёгивающейся ширинки, а когда горячая твердая плоть коснулась ее кожи, она инстинктивно заерзала, пытаясь перевернуться на бок, чтобы избежать участи, но проиграла в неравной битве.
Он вошел в нее одним мощным толчком, наплевав на то, что она была сухой и не подготовленной. Стон боли сорвался с ее губ, а он упивался им, продолжая истязать ее дрожащее тело. Второй толчок так же не принес ему удовольствия, что нельзя было сказать о той боли, что причинял ей.
– Больно… – донесся до него еле слышный шепот.
Но он приказал себе отключить все эмоции и не вестись на ее жалобный стон, как и на окровавленные простыни и ее изрезанную спину.