— Как раз в Хранилищах поменяла.
Кальмар сжал рычаг покрепче и навалился на него.
— Это хорошо. Потому что правило восьми… или как там, десяти часов? В общем, оно тут не работает. Этих фильтров хватит часа на два-три, не больше. Мы выйдем у самого разлома.
— Правда?
— Правда.
Рычаг ушел чуть ли не до пола. Где-то зазвенела цепь, и по контуру центральной двери обозначилась щель.
— Он проходит в аккурат под Первым Банком. Глубже Костотряс уже не зарывался. С воздухом здесь хуже всего, и это плохая новость.
— Вы так говорите, будто есть хорошая, — заметила Брайар.
Тем временем дверь со скрежетом отворилась, открывая путь к разгромленному кварталу, где некогда располагались банки.
— Так есть ведь, есть! — подтвердил он. — И вот она: трухляков тут раза в два меньше, чем в других районах. Газ мигом разъедает плоть, так что они держатся подальше отсюда, а которые не держатся, долго не протягивают. А кстати, неплохо бы вам застегнуть пальто. И перчатки у вас есть?
— Есть, — ответила она, для наглядности пошевелив пальцами.
— Замечательно. Шляпу тоже надвиньте пониже. По самые уши, если налезет. По возможности тело надо закрывать. Иначе получите ожог, — мрачно заключил он. — Это как печку рукой погладить. И волосы тоже начнут линять, а они у вас и так уже золотом отдают.
— Рыжиной, — безразлично поправила она. — Раньше были черными, но из-за ядовитых дождей стали местами рыжеть.
— Заправьте за воротник, если не захватили шарфа. Сбережете шею.
— Хорошая мысль, — сказала Брайар и поступила, как он предложил.
— Ну что, готовы?
— Готова.
Изборожденное морщинами лицо Кальмара подрагивало за неровной выпуклостью смотрового щитка.
— Тогда пошли. Старайтесь не шуметь, но и переживать особо тоже не стоит. Как я уже сказал, мы в основном будем одни. — Он окинул ее «спенсер» пристальным взглядом. — Иеремия говорит, вы отличный стрелок.
— Правильно говорит.
— Это радует. Но да будет вам известно: если дойдет до стрельбы, то стрелять придется, скорее всего, не по трухлякам. У Миннерихта есть друзья… ну или работники, не важно. Иногда они обходят территорию. Мы сейчас на краю границы между китайскими кварталами и старым транспортным депо. Вы же в курсе, что до катастрофы тут строили новый железнодорожный вокзал?
— Да, — откликнулась она и жестом предложила ему идти. — Я слышала, там Миннерихт и живет — под недостроенным вокзалом.
— Ага. Тоже слыхал.
Он налег на дверь, и та отворилась пошире — двигаясь не столько наружу, сколько вверх. И когда створ завалился набок, Брайар сообразила наконец, что через эту дверь не проходят, а вылезают на поверхность.
— А вы его хоть раз видели? — поинтересовалась она. — Ну, доктора Миннерихта?
— Нет, мэм, — ответил Кальмар, не глядя на нее.
— В самом деле?
Он придержал для нее дверь, и Брайар вскарабкалась наверх. Она все еще была под землей, но теперь над головой опасно нависала разрушенная улица. В котлован просачивался жиденький свет послеполуденного солнца.
— В самом, — послышался голос Кальмара. — А почему вы сомневаетесь?
— Да ничего такого. Просто вы говорили, что он подарил вам шлем. И еще мне рассказывали, будто вы бывали у него в должниках. Вот я и подумала, что вы могли его видеть. Любопытно, как он выглядит.
Надо полагать, до него доходили слухи, как и до всех остальных. А поскольку Кальмар не присутствовал при ее беседах с Люси и Свакхаммером, он не мог знать, что у Брайар уже сложилось мнение насчет таинственного доктора.
Ее проводник выбрался следом и отпустил дверь. Затворившись, та стала почти неразличима среди обломков; должно быть, со стороны казалось, словно сама земля разверзлась со скрипом петель, чтобы исторгнуть из себя двоих людей.
Кальмар наконец заговорил:
— Пару раз я ему был должен, это факт. Хотя по сути-то — его людям. Одно время я с ними водился. Не очень долго, — торопливо добавил он. — Я никогда не работал на него в полном смысле слова. Но выполнял кое-какие поручения за еду и виски. — Он стоял около двери с таким видом, будто хотел почесать голову, да шлем не позволял. — Когда стены отрезали нас от мира, мы не сразу во всем разобрались. В первые годы было трудно. Ну, сейчас-то тоже нелегко, дело ясное. Но в то время человек готов был умереть за глоток воздуха. В то время мы дрались с трухляками за кожуру от фруктов и тухлое мясо.
— По-другому и нельзя было. Я все понимаю.
— Хорошо, хорошо. Я рад, что вы из таких, понимающих… — Он одарил ее желтозубой улыбкой. — Хотя и ожидал этого. Порода у вас достойная.