Ты и я
Ты и я. Мы такие с тобою разные.
Ты и я. Нам покажется - нет, не так,
Оба, пусть по-своему, но прекрасные,
Оба, что гроза, что огня перелив -
Ясные.
Мы с тобой, как без друга друг,
Мы с тобой, будто море и суша:
Пускай волны твои ласкают мой слух,
Пусть долины мои - манят в даль тебя.
Мы огонь и вода, море с пламенем.
Мы стихии с тобой - не отнять!
Пусть дорога влечёт: тебя - дальняя,
А меня - за холмом - в никуда!
Мы проделали путь - не воротишься.
Мы пришли к перепутью дорог.
А хоть стоило это все - Стоило?!
То ответит нам стая сорок.
То отвятят нам волны и фьорды,
То ответят костры над рекой.
Мы расстанемся, волей пленённые,
Но останемся, все же, собой!
Ты и я. И пускай мы столь разные!
Я и ты. Мы такие - одни!
Нам с тобой бури-грозы наказаны,
Мы пройдём их, ты верь! По пути!
На пути твоём - скалы-крепости:
Обойдешь ли их, иль возьмёшь.
На моём пути - тихо ветошью
Осыпается старью Дом.
Мы пройдем это всё - вместе ль, порознь ли,
Каждый шаг кровью, болью покрыв.
Мы пройдем это всё: злые, гордые!
Вместе. Порознь. Чёрт. По пути!
Мы такие с тобою разные!
Мы с тобой, в то же время, одно!
Оба, пусть по-своему, но прекрасные,
Оба ждём чудес на пути!
Нам расскажут сороки-проказницы
Переливом хрипатых речей,
Что мы сделали, пред собой виноватые,
Что мы сделаем, сотни тысяч спустя ночей.
Мы такие с тобою разные...
Мы одно, не смотря ни на что.
Оба бурям и грозам заказаны;
Оба верим. И ждём. Ничего.
Шут и Смерть
Двигаясь вниз по теченью,
Весла сложив на носу,
В лодочке, тенью оленьей,
Тихо играл баламут.
Тихо звенит его арфа,
Струны - что нить серебра;
Кровью стекает на доски
Тихая песня шута.
Этой безмолвною ночью,
Где-то не здесь, где-то там,
Скачет народ и хохочет,
Не замечает пропажу мальца.
Мальчик, худой, что тростинка,
В лодке беззвучно лежит.
Кровь проливая над телом
За ним Шут с улыбкой следит.
Видит старик - не укроешь!-
Жизнь угасает в юнце.
Но не скорбит, слез не льет он,
Смерть ожидая узреть.
Ведает старый, что может
Смерть увидать за других;
Знает: его век окончен,
Но дух его - нет, не поник!
Явится Смерть за мальчишкой,
Вытянет белую длань,
Но, услыхав песню арфы,
Взор свой направит вдруг вдаль.
Вспомнит, что как-то весною,
Возле сгоревшей избы,
Мальчик, практически мертвый,
Напел ей чудесный мотив.
Вспомнит, как против запретов,
Против судьбы и себя,
Жизнь подарила, на этом
Ввек проклиная мальца.
Шут улыбнется старухе,
С ликом, прекрасней всех дев,
Вытянет тощую руку
И, напоследок, пропев,
Арфу оставит у тела
Вновь задышавшего вдруг
Мальчика, с телом-тростинкой;
Прахом взлетит в синеву.
Лодка причалит далече,
Возле лачуги в лесу.
Ворон, песней зловещей,
Память восславит Шуту.
*2016*
Огонь над рекою
Я огонь разведу над рекою,
Будет пламя его багрянцем
Освещать путь-дорожку лихою
Бессознательно злой пляской.
Той дорожкой ходили прежде
Скоморохи-мысли, тугие
Думы. Часто горькие, зачастую - несчастные...
Оттого ли о них лунною
У костра своего, злого, яркого,
Ночью утро встречаю я томное?
Оттого ли - а важно ли, в сам-деле -
Разгоняю я темень безмолвную?
Я костёр развел над рекою.
И над полем, и над гор сединой,
Не за тем, чтоб согреться на воле.
Ради света во тьме. Под луною.
*2018*
Синева
И был-была Я.
Я не стихия, Я не основа. Не идея, не слово, не мысль. Что же Я, кто же? Сущность или что-то иное?
А!
Вспомнилось, да.
Вас тогда не бывало, для вас, люди, Жизнь мест еще не сыскала.
Небо свидетель, звезд белизна, тому свидетелем был-была и Я — не было люда, как не было зверя, как не было птицы, только от линии горизонта — молний зарницы
В пустые глазницы
Матери, мертвой покамест, Землицы.
Да, вспоминаю. Отчетливо видится Пламя крылатое, тысячелицее, Небо покрывшее
Ряскою туч, пеплом и зноем, что ныне живым и в кошмарах не снится.
Плакало Небо слезами столь горькими, что камень и твердь растворялись
Безвольные.
Под Небом, на теле сухой,
Убитой,
Еще не живой,
Плакал-плакала Я; слезы ронялись капля за каплей, день ото дня, а в каплях — была синева.
Плакало Небо, плакал-плакала Я,
Резвилося Пламя год ото дня, лики меняя,
Крылья взметая,
Пепел и пыль все выше кидая. Резвился огонь, пламенела Земля, а на труп ее Я, с Небом, со звездами слезы-взгляды бросая,
Со скорбью глядел, с печалью смотрела.
Только слез синева молвила той, что до срока рождения
Мертвой была,
Безжизненно бледной, всполохом алым огня лишь согретой,
В глазницы которой, сверкая, рыча, молнии били,
Пламени в такт хохоча,
Молвила: будь, как был-была Я.
Был-была Я.
Слезы ронялись, а в них — синева.
Молнии били, твердь нерожденной крушили.
Плакало Небо, да горечь прошла.
Пламя опало — не до конца;
А та синева
Молвила громче: будь, как буду быть Я.
Небо рыдало, роняя на твердь слезы прозрачные, что звездный свет.
Молнии били в глазницы
Уже не пустые, с водицей.
И встала она, Мать Земля,
Небу сестрица. Слезам-водам стала покорной слугой, Пламени —
Надежной, как свет, тюрьмой.
Был-была Я под Небом, под звездами, смотрела с восторгом, глядел с ветра упорством
В глаза, а в ответ на меня
Лилась синева.
Да, так и был-была Я.
Так и буду быть Я.
Синева…