— Очень популярная, — заверил Кит, вспоминая виденные фильмы о мумиях. — Археология — большой бизнес в нашем мире.
— И что же, все загадки иероглифического письма уже решены?
— Ну, я бы не сказал... — начал Кит.
— Впрочем, молчите! Я не должен этого знать. И сам вопрос был ошибкой с моей стороны. — Юнг нервно улыбнулся. — Прошу простить мое нетерпение. Я иногда забываюсь.
— Да ничего, — успокоил его Кит. — Это же простое профессиональное любопытство.
— Так-то оно так, но может привести к весьма печальным последствиям. Одно неосторожное слово, и неизвестно, к чему оно приведет.
— Да я вряд ли смогу сказать что-то серьезное о будущем, — самокритично признал Кит.
— Тем лучше, — заключил доктор. — Давайте не будем рисковать.
— Да, наверное, так будет лучше, — ответил Кит, а сам подумал, сколько всего о будущем он уже наболтал. — Так что там с Книгой Мертвых? — Он довольно неуклюже решил поменять тему.
— На самом деле она называется «Книга наступления дня». Нам еще только предстоит восстановить весь ее текст, но уже сегодня мы располагаем довольно большими фрагментами. — Доктор сделал паузу, собираясь с мыслями, и процитировал по памяти:
Я выпал из тьмы на рассвете под пение птиц,
под шорох деревьев и шелест крыл.
Это утро моего первого рождения, одного из многих.
Прошлое завязано узлом и сокрыто пеленой.
Ветер колышет стяги над храмом.
Земля из тьмы восходит к свету.
Я предчувствую грядущие перемены.
Мысли проносятся передо мной стремительным роем.
Я встречаю день песней.
{Доктор Юнг цитирует «Папирус Ани» из Египетской Книги Мертвых.}
— Замечательно, — одобрил Кит. — Мне понравилось.
— Видите ли, речь идет не о смерти, а о воскресении в жизнь вечную. Для древних смерть была просто выходом из тьмы в славный свет нового и лучшего дня. Они были одержимы бессмертием. Их цивилизация выделяла огромные ресурсы на попытку понимания загробной жизни. А все дело в том, что они рассчитывали победить смерть.
Теперь на пол падали целые куски штукатурки, поднимая облака густой белой пыли. Хефри, с влажной повязкой, закрывавшей рот и нос, остался наблюдать за работами, а Юнг с Китом выбрались наружу, чтобы не дышать пылью.
Яркий утренний свет ударил Кита по глазам. Он стоял, часто моргая, и смотрел в небо, чистое голубое небо высоко над головой, и ему действительно казалось, что он выпал из тьмы в сияние солнечного дня. Выйдя из гробницы, он не мог не задать доктору вопрос:
— Почему древние так любили смерть?
— Кто вам сказал, что они ее любили? — удивился доктор Юнг, вытаскивая из заднего кармана брюк мягкую замшевую салфетку. Он снял очки и принялся протирать запылившиеся стекла.
— Ну, разве они не стремились сохранить тело умершего как можно дольше? Все эти мумии… И они столько сил тратили на возведение гробниц, храмов и всякого такого?
— Наоборот, дорогой друг. Они были влюблены в жизнь! — назидательно сказал доктор, водружая очки на нос. — Именно жизнь во всем ее великолепии. Смерть для них была наказанием. И хотя смерть — неотъемлемый атрибут жизни, они ее не принимали. Смерть рассматривалась как трагическая катастрофа — по крайней мере, несчастный случай на счастливой дороге жизни, и со временем они надеялись научиться избегать ее вообще. Они искали бессмертия именно потому, что хотели, чтобы жизнь продолжалась вечно без конца.
— Ну, наверное, и мы бы хотели…
— А мы не только хотим, мы делаем! — воскликнул доктор. — Ведь мы для этого и созданы. Не знаю, как обстоят дела в вашем времени — возможно, для вас свойственны более просвещенные взгляды, — но в наш механистический век такие мысли все чаще считаются отсталыми и ненаучными. — Он грустно покачал головой. — Слишком многие из моих собратьев-ученых начинают считать религию устаревшей чепухой — детскими сказками времен младенчества человечества, догмами, которые пора бы уже перерасти и отбросить, как несоответствующие научному прогрессу.
— Да, мне это знакомо, — кивнул Кит.
— Но, послушайте, — продолжал доктор, снова сверкнув очками, — чтобы там не думали другие, бессмертие — не сказка, придуманная ради утешения. Скорее, это восприятие, разделяемое почти всеми разумными существами, и заключается оно в том, что наша сознательная жизнь не ограничена этим временем и пространством. Мы не просто комки живой материи. Мы живые духи — мы все чувствуем это от рождения. И в глубине души мы знаем, что итога можно достичь только в союзе с высшей духовной реальностью — реальностью, которая появляется даже в этой земной жизни, чтобы вывести нас за узкие рамки времени.