По обстановке эта хижина очень напоминала ту, в которой они ночевали прошлой ночью, однако казалась обжитой. Имелась мебель вроде стульев, столиков и стеллажей, даже не очень пыльная, хоть и ужасно старая. Словно это – чуть более живая копия той хижины, если о домах вообще можно так выражаться, но у Ленни возникали только такие ассоциации.
Тобиас подошел к столу, на котором стояла керосиновая лампа, нашел спички, очень удобно кем-то оставленные, и по-хозяйски ее зажег. Леннарт удивился его ловким движениям, но это лишь означало, что парень сталкивался с керосиновыми лампами не в первый раз.
– Хижина выглядит обитаемой, – сказал Ленн. Он не заходил далеко, стоял почти у порога и осматривался. Дом не заброшенный, скорее, временно оставленный.
– Так и есть, – с важным видом заявил Тобиас, оборачиваясь к нему с лампой в руках.
– Где же хозяин?
– Уверен, что хочешь знать?
– А ты знаешь?
– Нет, но знать не хотелось бы. Достаточно того, что тут пока никого, кроме нас, нет.
– Пока, – повторил Леннарт, делая осторожные шаги вперед. – Что будем делать, если хозяин придет?
– Спросим у него дорогу, – пожал плечами Тоби. – Может, он ушел в ближайший супермаркет купить пива по акции.
– Очень смешно, – хмыкнул Леннарт. – Будем надеяться, что если хозяин объявится, то он не разрубит нас на куски.
– Значит, остаемся? – оживленно спросил Тобиас, вскинув руку. Ручка от лампы, которую он держал, заскрипела, и Ленн заметил, что та почти полностью проржавела. – Тебя все устраивает?
– Не пятизвездочный отель, но явно лучше, чем ночевать в лесу.
– Да, ночевать в лесу ужасно, – сказал Тобиас и прошмыгнул мимо.
Леннарт нахмурился.
– А тебе что, приходило…
– Слушай, – перебил его Тобиас и пнул мыском ботинка валявшиеся на полу поленья, – мы можем даже растопить камин.
Леннарт приблизился. Он не думал, что от пары дровишек будет толк, помещение не успеет прогреться. Возможно, около дома имелась поленница, а если нет, то в теории, в лесу можно было собрать хворост, однако за окном уже почти стемнело, выходить в такую тьму опасно.
– Думаю, нам не стоит привлекать лишнее внимание и хозяйничать, – задумчиво ответил Леннарт, потирая шею. Сейчас он считал, что стратегия «сиди тихо и не высовывайся» вполне подходит к их положению.
Тобиас пожал плечами.
– Как скажешь.
Однако Ленн подумал о том, что на огне можно было бы погреть воды и – о боже – даже помыться (роскошь для потерявшихся в лесу). Или что-нибудь приготовить. Было бы что…
Они выгрузили на стол всю имеющуюся у них еду: небольшие кусочки раскрошившегося сыра и уже подсохший хлеб. Тобиас явно грузил больше в той хижине, но, очевидно, потерял не половину, а приличную часть, пока они убегали.
– Негусто, – резюмировал Леннарт.
– Сейчас чего-нибудь найдем, – с задором произнес Тобиас. Ленн даже позавидовал волне позитива, на которой тот держался. Ему становилось грустно от одного взгляда на эти крохи.
Осматривая кухню, они нашли канистру с водой. Вроде бы питьевой. Однако просто вымыть руки тоже было полезно. В самом дальнем уголке обнаружили каморку с запасами еды. Не такими обширными, как у того отшельника, но все же…
– Выглядит съедобным, – кивнул Тобиас на небольшую вяленую рульку.
– Выглядит, – эхом повторил Леннарт. Ему казалось, что это муляж. Или галлюцинация, а он на самом деле просто стоит и пускает слюни на лампу или какой-нибудь старый утюг. – Не знаю, можно ли это есть. Сколько мясо здесь пролежало?
– Эй, – сказал Тоби и опустил руку Ленни на плечо. – Выбор у нас невелик: в итоге мы или умрем от голода, пока обессиленные будем искать выход, или умрем от отравления, но чуть быстрее, зато сытые.
– Для меня оба варианта равнозначные и совсем не привлекательные.
Тоби невозмутимо пожал плечами с какой-то странной ухмылкой.
– Ты всегда такой остроумный и «позитивный»? – подцепил Леннарт.
– Нет, что ты. Не всегда. Три года назад, да, кажется, три, у меня диагностировали тяжелую депрессию. Она даже медикаментозно не лечилась.
Ленн посмотрел на Тобиаса, не веря собственным глазам и ушам.
– Это… шутка?
– О таком шутят?
– Я не знаю, – буркнул Леннарт. Ему стало неловко от разговора, и он сказал тихое «сочувствую». У него сразу возникло много вопросов, но он решил оставить их на потом.
Ленн с величайшей осторожностью наклонился к рульке, будто то был норовящий в любую секунду захлопнуться капкан. Пахло великолепно, желудок отзывался голодными стонами, а рот наполнился слюной, и на мясе не было никаких следов разложения. Вроде бы.