Глава 16. Москва. Понедельник. 12.45
Филипп сидел в такси, стоявшем в пробке на Ломоносовском проспекте.
Весь вчерашний день после встречи с Фатимой и Оболенцевым он провёл дома, изучая до трёх утра статьи о путешественнике Петре Козлове.
Сказанное Яковом Владимировичем запало ему в душу и даже как-то действительно помогло взглянуть на ситуацию под другим углом. Маниакальное рвение, с которым писатель продумывал план действий, желая во что бы то ни стало разгадать тайну ключа, найденного на мысе Рытый, улеглось, и Филипп спокойно и вдумчиво уже читал о Хара-Хото, неспешно анализируя факты.
Информации в открытом доступе нашлось довольно много. В начале девятнадцатого века по пустыне Алашань к священному для многих народов Азии озеру Кукунор генерал Козлов, участник известных экспедиций Николая Пржевальского, повёл свой караван. Он знал о рукописях, найденных в восемнадцатом веке на берегу реки Иртыш, там, примерно в семидесяти километрах от неё, располагался буддийский монастырь с текстами на неизвестном языке, предположительно тангутском.
Козлов шёл в пустыню Гоби, где, по неподтверждённым источникам, находилось царство тангутов — Западное Ся — и, возможно, единственный уцелевший город — Хара-Хото. Преодолев сложный путь по пустыне Гоби, путешественник и его отряд наконец достигли древних развалин. Козлов был уверен, что это Хара-Хото, однако, отправив письмо в Россию, долго не получал подтверждения на раскопки и отправился дальше.
Ответное письмо о немедленном старте исследования руин тангутского царства настигло Козлова вблизи озера Кукунор в оазисе Гуйдэ. Козлов собирался вернуться в Хара-Хото, но погодные условия и вооружённые нападения местных племён позволили вернуться ему туда лишь спустя время, где были найдены бесценные книги, рукописи, почти три сотни живописных изображений на холсте, шёлке и бумаге, искусно вытканные гобелены, бронзовые и позолоченные статуэтки божеств с необыкновенно выразительными лицами, монеты, серебряные и золотые украшения, различная утварь… Сухой климат пустыни сохранил все эти уникальные для истории сокровища.
Находок получилось так много, что все их забрать с собой не получилось. Часть сокровищ Козлов спрятал, рассчитывая забрать в другой раз. Упаковав остальное в ящики, караван направился в Россию.
Снова попасть в Хара-Хото Пётр Козлов сумел только через двадцать лет, а прибыв на место, не обнаружил спрятанных им в прошлый раз вещей. Видимо, духи раздумали их отдавать. Но коллекция, вывезенная им в первую экспедицию, оказалась столь велика, что исследование её заняло много лет. Одних только книг и рукописей было почти две тысячи! Над изучением собрания годами трудились знатоки древней письменности, монголоведы, археологи и нумизматы. Находки Козлова позволили сделать много важных заключений, расшифровать загадочные тексты. И выяснилось, что в основе древнего монгольского предания о забытом всеми царстве Си Ся лежали вполне реальные факты истории Центральной Азии.
Филипп просмотрел все описания Козловым своего путешествия в Хара-Хото, обращая особое внимание на ориентиры местности, указанные генералом.
Нельзя теперь, казалось, согласиться с отсутствием данных о местонахождении древнего города, как утверждала Фатима. Они были. Однако задача усложнялась тем, что многие названия рек, гор и городов давались применительно к началу девятнадцатого века русскими исследователями в соответствующей транскрипции, тогда как спустя почти два века на современных картах таких ориентиров уже не имелось, а те, что остались, отличались в написании. Писатель даже открыл политическую карту Китая и Монголии, но ничего похожего на описание местности в заметках Козлова не увидел. Эх, придётся искать.
Не владея ни китайским, ни монгольским языком, а также не будучи специалистом в истории и культуре азиатских регионов, Смирнов, вспоминая слова Фатимы, задумался: что он будет делать, оказавшись в Китае, на территории которого, недалеко от границы с Монголией в пустыне Гоби, лежал город Хара-Хото?
Ехать туда одному было бы глупо. Следовательно, придётся искать эксперта, согласного на отчаянное путешествие с ним вместе.
Первой мыслью стало — обратиться к дяде. Профессор лингвистики, историк, Пётр Иванович Смирнов вращался в научных кругах, в том числе среди археологов, владеющих нужными знаниями о Китае и Монголии. Но обращаться к профессору сразу показалось Филиппу пустой тратой времени. Вернувшись из Даурии, писатель первым делом встретился с дядей рассказать об исследованиях матери — сестры Петра Ивановича, о её посещении мыса Рытый, о предположениях, что там находилась могила Чингисхана, и найденном там ключе с тангутскими иероглифами. Профессор отреагировал скептически и агрессивно, в отличие от того же Оболенцева, подвергнув все аргументы писателя сомнению и завалив научными опровержениями относительно захоронения великого монгола. Даже ключ, показанный Филиппом, не вызвал в Петре Ивановиче никакого интереса, поэтому ещё один разговор с ним мог лишь добавить напряжённости в их отношения.