НОРМАН. Нельзя его беспокоить.
МЭДЖ. А как быть с дублерами?
НОРМАН. Он все это знает, всем руководит.
МЭДЖ. Управляющий спрашивает, не отказывается ли он от аренды здания.
НОРМАН. Скажите, что нет.
МЭДЖ. Вы понимаете, что уже собирается публика?
НОРМАН. Конечно, иначе было бы глупо со всем этим возиться.
МЭДЖ. Он будет готов к началу? И будет в форме?
НОРМАН. Да. (Закрывает за ней дверь).
СЭР ДЖОН. Ну как там дела? Кто приходил?
НОРМАН. Да одна поклонница, поклониться.
СЭР ДЖОН. Как они мешают!.. Не дают сосредоточиться!.. Норман!
НОРМАН. Да, сэр?
СЭР ДЖОН. Как начинается пьеса?
НОРМАН. Какая, сэр?
СЭР ДЖОН. Сегодняшняя. Я забыл свою первую реплику.
НОРМАН. «Сходи за королем Французским, Глостер, и герцогом Бургундским».
СЭР ДЖОН. Да — да! В который раз мы это играем?
НОРМАН (поглядев в записную книжку). Сегодня, сэр, вы играете эту роль в двести двадцать седьмой раз.
СЭР ДЖОН. Двести двадцать семь Лиров, а я не могу вспомнить первой реплики.
НОРМАН. Прошу прощения, но мы кое-что позабыли.
Сэр Джон растерянно смотрит на него.
Надобно приспустить щеки.
СЭР ДЖОН (накладывает нужный грим). Вот так я буду выглядеть в гробу.
НОРМАН. И еще широкая ровная полоса двадцатым номером до кончика носа Придает горделивый вид, как вы говорите.
Сэр Джон кладет нужную полосу и изучает свое отражение в зеркале. Норман заваривает в чашке немного крахмала.
СЭР ДЖОН. Как ты умудряешься доставать крахмал?
НОРМАН. Я все время за этим слежу. На нынешние гастроли хватит. А сейчас мы разведем белый лак хирургическим спиртом, да?
СЭР ДЖОН. Я умею приклеивать бороду. Сорок лет я свожу с подбородка волосы и более тридцати руковожу труппой. Думаешь, я не знаю, как прикреплять бороду и усы? Ты переходишь все границы, мой мальчик! Не много ли ты берешь на себя? (Намазывает подбородок и приклеивает бороду).
Норман, повернувшись к нему спиной, отпивает из фляжки глоток коньяка.
После сцены бури мне надо будет отдохнуть.
НОРМАН. Можете не говорить. Я помню.
СЭР ДЖОН. Полотенце!
Норман подает ему полотенце.
(Прижимает полотенцем усы и бороду. Смотрит на себя в зеркало и вдруг опять впадает в растерянность). Чего-то не хватает. Но чего?
НОРМАН. Может, я много на себя беру, сэр, но, по — моему, — парика. (Снимает парик с болванки и подает его хозяину). Надо сегодня получше закрасить тут на стыке. А то во вторник Ричард Третий выглядел так, словно он ходит в фуражке.
СЭР ДЖОН (надевает парик и закрашивает лоб под ним. Неожиданно останавливается). Что-то ужасно жарко. Мне что-то нехорошо…
НОРМАН (вытащив из кармана фляжку с коньяком). Глотните немножко, вреда не будет!..
Сэр Джон отстраняет его рукой. Норман делает глоток, прячет фляжку и поворачивается к хозяину. Сэр Джон сидит перед ним неподвижно.
Нет, сэр, вам сейчас никак нельзя отступать. Сейчас никак. Давайте-ка подправим морщины.
Молчание. Сэр Джон послушно подправляет морщины.
СЭР ДЖОН. Я прямо вижу, как они бомбят Большой театр в Плимуте. Вандалы! (Пауза). Ничего! Они у меня сегодня получат! (Пауза. Опять чем-то встревожен). Норман!
НОРМАН. Да, сэр.
СЭР ДЖОН. Так какая у меня первая реплика? Что там надо болтать?
НОРМАН. «Сходи за королем Французским, Глостер, и герцогом Бургундским».
СЭР ДЖОН. Ты совсем меня заговорил. Помолчи, пока я буду одеваться. Мне предстоит трудная работа, чертовски трудная! Сегодня на мне весь мир, весь это распроклятый мир!..
НОРМАН. Сэр!..
СЭР ДЖОН. А я не могу вспомнить первую строчку! Позади сотни спектаклей, а мне приходится спрашивать тебя, какая у меня первая реплика.
НОРМАН. Ничего, сэр, я заставлю вас со всем этим справиться…
СЭР ДЖОН. Заставишь меня?! Тут заставить нельзя: мы просто выполняем свой долг, из вечера в вечер, а я совсем обессилел!
НОРМАН. Нет, ей — богу, вы, такой замечательный, я бы сказал — лучший из людей, и вы начинаете разочаровывать меня, уж прошу прощения. Вы, который всегда говорили, что жалость к себе — самое неприятное качество на сцене и в быту. Для кого вы работали все эти годы? Для министерства культуры? Мы боремся, чтобы выстоять, вот в чем дело. Боремся, чтобы выстоять, это ваши слова! И все мы боремся — к чертовой нас матери! — разве не так? Я борюсь и борюсь, вы думаете — это просто? Так нет, совсем это непросто, скажу я вам, ни чуточки не просто — и бороться непросто, и выстаивать во всем этом дерьме! Но ведь весь мир борется, чтобы выстоять, черт возьми, почему же не выстоять вам?