МИЛЕДИ. Я принесу тебе мантию и, как всегда, завяжу шнурок.
СЭР ДЖОН. Конечно. Как всегда.
МИЛЕДИ. Мистер Торнтон и мистер Оксенби ждут, чтобы ты их принял. Можно их пригласить?
СЭР ДЖОН. Я не хочу видеть Оксенби. Я его боюсь. Скажу тебе: он лучший Яго из всех, кого я видел и с кем играл, включая этого сутенера — коротышку — сэра Артура Пэлгроува.
НОРМАН (к миледи). Это уже больше похоже на нашего милого сэра Джона.
СЭР ДЖОН (с издевкой). Сэр Артур Пэлгроув! Он продолжал играть Гамлета почти до семидесяти лет. На лице его было больше морщин, чем ступенек на галерку. Я видел его Лира. И был приятно разочарован. Вот вам и сэр! Кто посоветовал ее величеству дать ему титул, скажите вы мне? (Продолжает гримироваться, накладывая последние мазки).
МИЛЕДИ (отведя Нормана в сторону). Вы просто волшебник, Норман.
НОРМАН. Благодарю вас, миледи.
МИЛЕДИ. Вот вам шоколадка.
НОРМАН. Благодарю вас, миледи.
МИЛЕДИ. Сегодня нам всем придется приналечь, Норман.
НОРМАН. Это малая часть нашей службы, миледи.
МИЛЕДИ. Спасибо вам. (Уходит).
СЭР ДЖОН. Не думай, что я не заметил этой шоколадки, — я заметил. Тысячи детей в нашем милом отечестве обыскивают кладовки в поисках чего-нибудь сладенького. Пришли бы ко мне, я бы им сказал, у кого в Англии горы шоколада. А мне ее тащить как труп Корделии?.. Поднимать на руки и тащить на руках. Я, слава богу, довольствуюсь своим пайком, но она, она достает сладости прямо из-под земли.
НОРМАН. Могу я ввести актеров?
СЭР ДЖОН. Нет — нет… не надо!..
НОРМАН. Но вы же должны повидать их, сэр. (Открывает дверь и зовет). Мистер Торнтон!
Входит Джеффри Торнтон, пожилой актер в костюме шута, который заметно ему велик.
(Сэру Джону). К вам мистер Торнтон, сэр!
СЭР ДЖОН. Ну как, Джеффри… костюм впору?
ДЖЕФФРИ. Мистер Дэвенпорт — Скотт был такой рослый мужчина.
СЭР ДЖОН. Он — червяк! Ты выглядишь куда… (Делает неопределенный жест. Начинает с помощью Нормана облачаться в костюм Лира). Текст помнишь?
ДЖЕФФРИ. Да.
СЭР ДЖОН. Чтоб мне не приходилось дожидаться реплики.
ДЖЕФФРИ. Что вы!
СЭР ДЖОН. Темп — великое дело!
ДЖЕФФРИ. Да.
СЭР ДЖОН. И не заслоняй меня.
ДЖЕФФРИ. Что вы!
СЭР ДЖОН. Нижний свет из кулис только на меня.
ДЖЕФФРИ. Конечно, старина, я знаю.
СЭР ДЖОН. Используй какое-нибудь другое освещение.
ДЖЕФФРИ. Понял.
СЭР ДЖОН. Я хочу послушать, как ты поешь.
ДЖЕФФРИ. А что петь?
СЭР ДЖОН. «У кого ума крупица, тот снесет и дождь и град».
ДЖЕФФРИ (неуверенно). «У кого… у кого…».
НОРМАН (поет). «У кого ума крупица, тот снесет и дождь и град».
ДЖЕФФРИ (тоже поет). «У кого ума крупица, тот снесет и дождь и град. Он ненастья не боится, счастью и несчастью рад».
СЭР ДЖОН. Ладно, будешь не петь это, а декламировать. А в сцене бури, если вздумаешь обнимать меня за ноги, как делал Дэвенпорт — Скотт, берись за икры, не за бедра. Он дважды чуть не покалечил меня.
ДЖЕФФРИ. Как скажете, старина…
СЭР ДЖОН. Надо чувствовать, дружок, чувствовать, это единственный путь! Он всегда выведет.
ДЖЕФФРИ. Понял.
СЭР ДЖОН. Только не слишком увлекайся. Держись в границах. И в любом случае помалкивай, когда говорю я.
ДЖЕФФРИ. Конечно.
СЭР ДЖОН. И, пожалуйста, не лей слезы.
ДЖЕФФРИ. Что вы!
СЭР ДЖОН. В пьесе плачу только я.
ДЖЕФФРИ. Я знаю.
СЭР ДЖОН. Следуй за автором.
ДЖЕФФРИ. Ясно.
СЭР ДЖОН. И не скалься.
ДЖЕФФРИ. Это у меня от нервов…
СЭР ДЖОН. Но ты же и на сцене будешь нервничать. И еще: за сегодняшний спектакль дополнительной платы не жди. По контракту ты ведь у нас в массовке?
ДЖЕФФРИ. Да.
СЭР ДЖОН. Ни пуха тебе ни пера!
ДЖЕФФРИ. Спасибо, сэр.
Сэр Джон отпускает его кивком головы. Норман провожает его до дверей.
НОРМАН. Ну, с богом, Джеффри!
ДЖЕФФРИ. Боюсь больше, чем нацистов! (Уходит).