СЭР ДЖОН. Послушай, Норман!..
НОРМАН. Да, сэр?
СЭР ДЖОН. Что с тобой будет?
НОРМАН. Нельзя ли поточнее?
СЭР ДЖОН. Что будет с тобой, если я не смогу продолжать?
НОРМАН. Перестаньте. Со мной никогда ничего не случается. Я веду жизнь тихую — без происшествий.
СЭР ДЖОН. А вдруг я больше не потяну?
НОРМАН. Для этого нет никаких основании, так что нечего зря ломать голову.
СЭР ДЖОН. Но я тревожусь о тебе, дружок.
НОРМАН. Не надо.
СЭР ДЖОН. Ты мог бы наняться стюардом на корабль.
НОРМАН. Как, и бросить театр?
СЭР ДЖОН. У меня есть знакомые судовладельцы. Они бы помогли тебе.
НОРМАН. Пожалуйста, и сами не беспокойтесь, и их не беспокойте.
СЭР ДЖОН. Но что ты будешь делать?
НОРМАН. Что сумею.
СЭР ДЖОН (после паузы). Что мы завтра играем?
НОРМАН. «Ричарда Третьего».
СЭР ДЖОН. Опять? Кто составлял репертуар?
НОРМАН. Вы сами.
СЭР ДЖОН. Поденщина, чертова поденщина!
Стук в дверь.
НОРМАН. Кто там?
ДЖЕФФРИ (снаружи). Джеффри.
СЭР ДЖОН. Входи.
Входит Джеффри, уже в пальто.
ДЖЕФФРИ. Зашел пожелать вам спокойной ночи, старина.
СЭР ДЖОН. Спокойной ночи, Джеффри. Ты был очень хорош в сцене бури, дружок! Я ощущал любовь, это главное.
ДЖЕФФРИ. Спасибо. Шут — самая значительная из всех моих шекспировских ролей. Надеюсь, я вас не подвел.
СЭР ДЖОН. Угости Джеффри стаканчиком пива, Норман.
ДЖЕФФРИ. Спасибо.
Норман наполняет пивом стаканчик и подает его Джеффри.
Странное у меня чувство, старина, трудно не волноваться, когда в моем возрасте доказываешь другим, что ты что-то можешь. Это замечательное свойство нашей профессии. В ней никогда не поздно проявить себя. Удивительные случаются вещи. Но есть и свои неудобства. Жадность на роли. Ваше здоровье!
СЭР ДЖОН. И ты будь здоров.
НОРМАН. До дна, Джеффри.
ДЖЕФФРИ. Могу я спросить вас кое о чем, старина?
СЭР ДЖОН. Конечно.
ДЖЕФФРИ. Шут — занятная роль. Выкладываешься полтора часа, а потом совсем исчезаешь со сцены. Просто вы сообщаете, что меня повесили. А почему? И кто? По — моему, это очень несправедливо.
СЭР ДЖОН. Я это объясняю тем, что во дни Шекспира шута и Корделию играл один и тот же актер. Они прекрасно разводились в спектакле, шут и Корделия. И к тому же еще экономия на жаловании.
ДЖЕФФРИ. Понятно. Ничто не переменилось. Значит, вы считаете, что я вас не подвел?
СЭР ДЖОН. Нисколько.
ДЖЕФФРИ. И последнее, я вас не задержу, я знаю — вы очень устали. Когда вы наставляли меня перед спектаклем, я сказал, что мне много не надо. Мол, довольствуюсь маленькими ролями. Может, это не очень хорошо, но я избегал всякого риска. Никогда не рвался к высотам. Играл неплохие роли, в провинции, конечно, в Лондоне — никогда. Я не жалуюсь. Ездить по провинции тоже приятно. У меня были свои радости: летом — крикет, зимой — хоккей, хорошенькие женщины, длинные прогулки, еженедельная перемена места, разные сельские пейзажи при разной погоде. Что может быть лучше? Но никогда я вот столечко не рисковал. И был счастлив. К чему жаловаться. Я собираюсь так дожить до конца. У меня есть кое — какие сбережения. Жена кое-что зарабатывает уроками пения. Конечно, в моем возрасте трудно ждать больших ролей. Но война подкидывает неожиданные возможности. Молодые-то все на фронте. Моего внука тоже мобилизовали, и сейчас он в плену в Триполи. Я, наверно, заговорил вас. Простите. Я это к тому, что при случае охотно сыграл бы роли получше. А прибавки жалования мне не надо.
СЭР ДЖОН. Буду о тебе помнить.
ДЖЕФФРИ. Спасибо, старина. Ну ладно. Спокойной ночи. Спасибо за угощение. (Идет к двери и спотыкается).
Норман хочет ему помочь.
Не беспокойтесь. (Уходит).
СЭР ДЖОН. Хороший парень, ей — богу!
НОРМАН. Может, начнем разгримировываться, сэр?
СЭР ДЖОН (внимательно смотрит на себя в зеркало). Надеюсь, Уильям сегодня остался нами доволен.
НОРМАН. У меня был один друг…