НОРМАН (прислушавшись). Мэдж. Ее сразу узнаешь. Вышагивает, как солдаты на параде.
Мэдж стучит в дверь гримуборной и входит.
МЭДЖ (здороваясь за руку с миледи). Ну что еще слышно?
Миледи отрицательно качает головой.
Надо поговорить с директором. Пожалуй, вам стоит пойти со мной.
НОРМАН. Прошу вас, миледи, не надо спешить, к чему торопить события!
МЭДЖ (к миледи). У нас нет другого выхода.
МИЛЕДИ. Мэдж права, он же в больнице. Не играть же нам «Лира» без Лира. Кто станет платить за то, чтобы посмотреть, как распинают двух разбойников? Нам нужно принять решение.
НОРМАН. Простите, ваша милость, вам нужно принять не решение вообще, а правильное решение. Бал у меня друг, как говорится, во дни юности, преунылый тип, хлипкий такой, находиться с ним рядом было просто мукой. Даже на верхотуре автобуса от него не было спасу. Если он случаем сидел подле вас, он успевал выложить вам все свои горести, прежде чем вы двинетесь к выходу. Кто-то из его близких, кажется его матушка, точно не знаю, когда он совсем уже ее допек, приняла решение. Посоветовала ему отдохнуть немножко среди таких же чокнутых где-нибудь подальше, на курорте в Колвин — Бэй, не в сезон, конечно. Завернуться в серенький плед, посидеть, поглядеть на серые волны. И поговорить про всякие ужасы. Что ж, маменька приняла решение, только решение было неправильное. Мой друг уже не вернулся на сцену.
МЭДЖ (к миледи). Надо смотреть правде в глаза.
НОРМАН. Сроду этого не делал, ваша милость, так к чему теперь учиться? Я люблю, чтоб все было как надо. Не унывать — вот мой девиз.
МЭДЖ. Но сейчас, Норман, все не как надо.
НОРМАН. Конечно, если смотреть правде в глаза. А я не о правде пекусь, а о товарищах. Бедняги. Что с ними-то будет? А со зрителем? Сегодня днем перед кассой стояла очередь — если, конечно, четыре старые девы это очередь. Не жестоко ли возвращать им деньги, у них ведь и без того было в жизни много разочарований. Вот сэр Джон, тот всегда толкует нам про ответственность, про служение людям, 12 про борьбу и преодоление. А теперь вы придете и отмените спектакль.
МЭДЖ (к миледи). Это болезнь.
МИЛЕДИ. Какая?
МЭДЖ. Оптимизм. По — моему, нам лучше обсудить это вдвоем. Я буду у себя. (Уходит).
Миледи хочет идти за ней.
НОРМАН. Может, это и болезнь, только сэр Джон влил мне в душу кое-что пострашней.
МИЛЕДИ. Что?
НОРМАН. Смертельную дозу из Чаши Святого Грааля. (Смеется, но смех его переходит в плач).
Миледи (приближается к нему). Помню, много лет назад в труппе отца готовили эту злосчастную шотландскую трагедию. С новым Макдуффом. Он не мог запомнить ни слова. Папе следовало прогнать его после первой же репетиции. Но папа все твердил: «Он выучит, выучит!..» А тот так и не выучил.
НОРМАН. Нет, дело тут в шотландской трагедии. Кто же не знает, что это самая невезучая пьеса в мире. Уж в эту примету я верю. Эта пьеса всегда приносит несчастье.
МИЛЕДИ. Шла, значит, сцена битвы. Актер этот никак не мог запомнить, что ему делать. Он не вовремя кинулся на моего отца и рассек ему лицо. Правую щеку ему перекосило. С тех пор папа мог играть только Калибана.
НОРМАН. У нас же совсем другая ситуация…
МИЛЕДИ. Если я понадоблюсь, я у Мэдж.
НОРМАН. Ничего пока не решайте, ваша милость. Дайте мне сходить в больницу, поглядеть, как он там, вы же не знаете…
МИЛЕДИ. Я знаю. Теперь я понимаю, что присутствовала при медленном угасании. Я слышала, как со свистом улетает его дыхание. За полчаса до начала мы созовем труппу. Я скажу им…
Норман внезапно настораживается.
…что сегодняшний спектакль отменяется, что контракт придется порвать…
Слышны тяжелые шаги. Они смотрят друг на друга. Шаги приближаются. Входит растрепанный сэр Джон.