— Как скажешь, милый, — рассеянно ответила Джинни. — Я бы ходила там в соболях и пользовалась огромной популярностью. Мне знакомая рассказывала: в Москве все просто с ума сходят, увидев гостя из южной страны. Стражники на каждом шагу останавливают, адрес спрашивают...
Мечты будущей московской любимицы были прерваны приходом Медичи.
Его приход Лео обнаружил заранее, но не с помощью системы зеркал, а на слух.
— Леонардо, бездельник! — гремел хозяин города издалека. — Есть у тебя что-нибудь прохладительное? И почему ты до сих пор не изобрел что-нибудь от жа...
Медичи переступил порог мастерской и замер. Три секунды присевшая в поклоне Джиневра тешила себя иллюзиями, что Первый Гражданин очарован ее внешностью. Однако иллюзии были разбиты вдребезги восклицанием Медичи:
— Ветерок! Свежий ветерок! Лео, ты гений!
— Извините, что я к вам спиной и сидя, — ответил польщенный да Винчи, — но я должен вращать мой винтопед. Понимаете, создается разность давлений...
— Не понимаю, — честно перебил его Медичи. — Но я привел твоего коллегу, который точно поймет. Входите, синьор Иоганн.
В мастерскую вступил сухонький старичок с орлиным носом. Несмотря на жару, его черный камзол был застегнут на все крючки. В руке гость держал чемоданчик из хорошей кожи.
— Гуттен таг, — поклонился синьор Иоганн.
Иностранная речь произвела на Джинни мгновенное омолаживающее действие. Она вся подобралась, расправила плечики, приняла наиболее выгодную позу и главное — нацепила одну из самых обворожительных улыбочек.
— Джинни, — проворковала она и произвела контрольный всхлоп ресничками.
Иностранец судорожно сглотнул.
— Херр Иоханн Гуттенберг, — произнес он внезапно охрипшим голосом.
— Видите, — сказал Медичи, — очень простой язык: гуттен таг, гуттен берг. Думаю, вы быстро поладите. Джиневра! Я вообще-то Лео имел в виду!
Но Джинни уже вела стрельбу глазками на поражение. Тело гостя пришлось оттаскивать насильно.
— Я говорю, — крикнул Медичи Иоганну в ухо, — пообщайтесь с коллегой!
— Яволь, — пробормотал тот, очумело глядя на Джиневру.
— Этот херр, — пояснил глава государства, — тоже изобретатель. И такой же неисправимый романтик. Хочет втюхать нам какую-то печатную машину. Друк, да, Иоганн?
— Я! Я! — иноземец никак не мог оторваться от созерцания Джинни. — Друкмашине!
— Друк? — переспросил Лео. — Джинни, это точно русский! «Друг! Товарищ! Балалайка! Дыба!»
Да Винчи с трудом вспомнил несколько русских слов, которые он слышал когда-то от одного беглого со странным славянским именем Диссидент.
Иноземец почему-то никак не прореагировал на родную речь, только перевел непонимающие глаза с Джинни на Лео.
Но лишь потому, что, услышав «тоже изобретатель», Джинни тут же потеряла половину своей соблазнительности.
— А я Леонардо, — ответил да Винчи, не прекращая вращать педали.
Джиневра тем временем увлекла Медичи в сторону:
— Он что, действительно изобретатель?
— Самый известный в Германии.
— Такой же, как Лео?
— В точности.
— А в материальном плане, — спросила Джинни без особой надежды, — он тоже...
— Тоже.
Джиневра огорченно сморщила носик.
— Ну и ладно! — заключила она. — Все равно у них там в России дикость и медведи.
— Вообще-то он из Германии.
— Даже и не уговаривайте! Ладно, пойду рыбака ублажать.
Вернувшись к изобретателям, глава республики обнаружил, что они действительно нашли общий язык.
— Доннерветтер! — возмущался Иоганн. — Люфтваффе нихт!
— Ветер нормальный! — парировал Леонардо. — А люфт мы сейчас уберем.
После чего они перешли на вовсе непонятную смесь итальянского и немецкого, упорно принимаемого Лео за русский. Но большая часть общения состояла из выразительных жестов и не менее выразительной мимики. Какое-то время Медичи наслаждался общением гениев, но когда Лео слез с винтопеда и пошел убеждать оппонента врукопашную, решил вмешаться.
— Полегче, — попросил он да Винчи, — мне только международного скандала тут недоставало.
— Да я же наоборот! — воскликнул Леонардо. — Я же ему руку пожать! Он идею подсказал. Понимаете, тут разность давлений: снизу высокое, сверху низкое. Это же летать можно!
— Летайт нихт, — покачал головой Иоганн. — Нихт арбайтн!
— Мяуууу! — напомнил о себе Бес.
— Твой кот прав, — заметил Медичи, — ты лучше педали-то крути. А то от перегрева глюки начинаются, как у твоего обдолбанного учителя.
— Ничего вы не понимаете, — горько сказал Лео, но на место вернулся, — это же будет новое слово в технике. Летающий аппарат на винтовой тяге. Я назову его ветролет!
Немец насмешливо пфукнул.
— Ладно-ладно, — сказал Медичи, — не горячитесь. И без того жара неимоверная.
— Кстати, Лео, а сколько ты хочешь за эту штуку для создания искусственного сквозняка?
— Это прообраз ветролета, — угрюмо возразил да Винчи.
— Ну хорошо, сколько хочешь за прообраз ветролета для создания сквозняка? — хозяин Флоренции извлек мешочек с золотыми.
У Иоганна реакция оказалась лучше. Увидев мешочек, он схватил Медичи за руки и затараторил с необыкновенной скоростью.
«Лихо! — невольно восхитился Леонардо. — Вот если бы стрелы с такой Скоростью вылетали. Или, еще лучше, ядра».
Но додумать идею опять не дали. Медичи повернулся к Лео и пояснил:
— Кажется, у него есть идея лучше твоей. Я пока не понял, какая. Пойду с толмачом побеседую. А ты, чем вертолеты изобретать...
— ...ветролеты!
— Тем более. Ты бы лучше для Моны Лизы портрет начинал писать. Мафия шутить не любит. А если шутит, то это еще хуже. Счастливо оставаться. Можешь не вставать.
Наступившая ночь особой прохлады не принесла. Приходилось писать картину, не вставая с винтопеда. Пока речь шла только о самом общем наброске, но линии на картине получались слегка кривоватыми, а мазки хаотичными. Лео набросал общие контуры фигуры, овал лица, задумался и принялся вычерчивать линию горизонта. Мысли Леонардо постоянно возвращались к будущему ветролета, поэтому горизонт получился тоже какой-то странный: с одной стороны ниже, с другой — выше.
— Потом переделаю, — решил да Винчи, слез с седла, которое уже натерло ему седалище, и направился к столу.
Ноги ныли, как после долгого бега. Леонардо почувствовал, что весь покрыт потом. «А ведь мой винтопед, — подумал изобретатель, — не только для обдува использовать можно. Это же отличное средство против избыточного веса! Надо Сфорца предложить».
— Ммммяу! — напомнил о себе Бестолоччи.
Он сообразил, что хозяин больше не собирается создавать ему уютную прохладу, и был этим не то что возмущен — поражен.
— Помяукай еще у меня, — огрызнулся Лео. — И так целый день тебя ублажаю. Чего таращишься? А для кого я ветродуй... то есть винтопед построил?
— Уррр? — уточнил кот.
Да Винчи подумал и рассмеялся.
— А ведь и верно. Из-за тебя, наглая морда, пришлось и винтопед изобретать, и ветролет, и эту штуку для похудания. Так и быть, топить тебя сегодня не буду.
Бес наклонил голову набок. «Топить-то ладно, — говорил его укоризненный взгляд, — а как насчет покормить?»
— Там от Джиневры корзинка осталась, — сказал Лео, — поройся. А мне пока не мешай.
Бестолоччи еще немного потаращился на озабоченного хозяина, потом подошел к корзинке, поточил о нее когти и еще раз глянул на Лео. Великий изобретатель что-то азартно вычерчивал на бумаге.
Кот одним движением лапы опрокинул корзину, понюхал вывалившуюся из нее рыбину, прерывисто, почти по-человечьи вздохнул и принялся ужинать.
Утром Леонардо разбудил Медичи.
— Дрыхнешь? — поздоровался герцог и отхлебнул что-то из запотевшего бокала.
Да Винчи моментально очнулся от дремы.
— Что, завидно? — хохотнул хозяин города. — Холодненькая!