– Это мне что ж, рядится с каждой лодией?
– Нет, мой свет, – тут слышно, как Марыся прихлебнула горячего да захрустела чем-то, – хорош чаёк, спасибо зятю, не забывает. Нет, милый, Лисавета всё обскажет сама, и с людьми тебе не надо будет рядится. Ах, и сахарок хорош!
– Кушай, милая, кушай, чтоб бочка не опали. Яблочко ты мое наливное…
– Вадик… – хихиканье слышно, – Вадик, не нахальничай, чаем обольюсь… давай я обскажу тебе порядком…
– Так вот, Эти Собакины, да те самые, потомки, не, не прямые, это дядьки Поляниного роду, а не отца Михаила. Пятеро их, все, как на подбор, богатыри! Так вот. Подрядятся оне, значит, лодии по Шуйце провожать, да не, не вести по реке. Ты не перебивай, слушай! Хочет, значит, купец лодию по Полисти провести, а страшно, особенно в осеннюю да весеннюю непогоду, и вот платит за свой страх Собакиным деньгу.
– А…
– Не перебивай, я ж кому сказываю?! Платит, значит, деньгу, и теперь это не его страх будет, а Собакиных… не перебивай! Потому что ежели с лодией, аль с товаром по пути что случиться, те ему или товар в целости, аль деньгу по стоимости.
– А если ничего не случится? С товаром-то да с ладьями?
– Так ничего, купец с товаром целым останется, а Собакины с деньгами.
– А много ли денег, против товару? Это я так, праздно любопытствую, не подумай, что я денежки чужие считаю.
– Да я не думаю, ой, рукой махнула, чуть стаканы не опрокинула, я не думаю, я всё уж сосчитала давно, и эти два гуся, да кабанчик, им, Собакиным капля в море будет. А тебе, свет мой, не скушно.
– Ай ты моя умная да пригожая! Дай я тебя расцелую!
– Тебе бы всё расцеловывать, не тронь там, щекотно… на третий день от завтрева, придет к тебе Собакин поручкаться, скажу, чтоб к омуту приходил. Аль сначала пусть на мельницу? Ну, как скажешь… только чтоб без беленькой! Смотри там у меня, мне одно дело, сомушка твой всё доложит… ой, щекотно… а так нет…
Далее случайный путник подслушивать бы не стал, потому как речи и звуки пошли вовсе неприличные да игривые. Но что нам до чужих игрищ? Да и путника в тех местах уж много лет не встречалось…
Дела домашние (июль)
Перевёртыши исконно хозяйство не заводят, что огороду, что скотине пригляд постоянный да основательный нужен, а когда раз в месяц луна зовет, так, что у иных оборот сам собою идет? Как тут быть? Пока бегаешь в зверином обличье, и огород посохнет, и скотина сдохнет.
Не то, что бы этому противостоять никак нельзя. Можно, наверное, не секрет в роду, что те, немногие, что к людям уходили, вообще забывали про свою звериную суть, но рода хранили традиции, память. Держались сути своей.
Хотя с каждым новым годом, всё больше перевёртышей стремилось к людям, что и говорить, у людей-то удобства больше, и дома чище и теплее, и посуда краше, с каждым разом всё больше придумок интересных, таких, что и работать легче и жить лепно.
Вот, к примеру, та же придумка с рессорами на коляску, красота: нетряско, едешь, словно в лодочке плывёшь. Старейшины говорили, мол, ни к чему перевёртышам эти придумки и коляски тоже ни к чему. Лапами скорее добежишь. Аль по неведомым дорожкам пройдешь. Говорили, а сами чай из самовара прихлебывали. Вот ведь лицемеры! А вот если, к примеру, на гулянье? Или в гости? С гостинцами? Растрепой прибежать? А на гулянья, мол, и в гости к своим надо бегать, а не по безобразиям людским. И опять разговор поворачивал на ту же колею.
Яков эту суть объяснил просто – что все, молвил, от денег идет и от власти:
– Смотри, Лиска, у вас те оборотни, что доживают до лет преклонных, славно живут? Славно. А кто их кормит? Род кормит. Почему кормит? Традиции и устои.
Тобишь каждый перевёртыш знает, что доживи он до седых волос, будет жить припеваючи, на всем готовом, шкурою не рискуя да еще власть имея. И никто не спрашивает, заметь, умом тот старейшина шкуру сохранил иль трусостью, это так, к слову.
Так вот, а подвинутся устои, сольются, а вдруг, перевёртыши с людьми, а у людей свои порядки. Десятину не старейшинам несут, а барину. Барин царю. И всё учёт строгий имеет. Кто будет старейшинам кусок давать?
Ну, кусок давать, может, и будут по-родственному. У людей тоже стариков не бросают, но власти уже не будет. И спокойствия тоже. Имея власть, ты знаешь, что прикажешь, и тебе принесут, хоть в лепешку разобьются, а тут, как придется, нету у тебя власти, чтоб указывать.
И денежки тоже. Думаешь, в сундуках старейшин ваших оседает мало? Не мало. А как же, неужто мимо них маржа пойдет. Не, оне такого бесчинства к себе допускать не хотят