– Да меня-то ничего не пугает, только вот как-то больно гладко выходит…
Януш пожал плечами:
– Да мне тоже удивительно это, и вправду гладко. Даже бока друг другу не намяли и морды не начистили.
– А что так надо?
Януш опять пожал плечами:
– Мыслю не обязательно. Мы с тобой одне тут, никому невдомёк будет, как мы тут рядили да как сладили. А кафтан да рубаху жалко, надысь, новые справил.
Лис хихикнул, Ждан тоже, не выдержал, прыснул, вспомнил, как всё утро наряжался в новое да чистое, выбирал, чтобы и не франтовато гляделось, но с достоинством. И сейчас в этом в пыли валяться?!
Хохотали оба до слёз, потом еще раз сговорились, как да когда встретятся, и разошлись в разные стороны.
Ждан взял своего скакуна, одним махом в седло взлетел и поехал не спеша в родную сторонушку, надежды да чаянья лелея.
Януш же вихрем ворвался в свою камору за лавкой, рубаху на свежую сменил, серьгу прицепил в ухо, пояс широкий перекрутил заново:
– Эх, ладушка моя! Лебёдушка ненаглядная! И на моей поляне зайцы резвятся! Думал я век так вздыхать и мучиться буду, а тебя тем временем замуж отдадут! А вона как! Свободен я, оказывается! Аккурат к весне вовсе свободен буду! Теперь-то ты никуда не денешься, милая. Видал я, как взоры в мою сторону украдкой бросала да вензеля с моим именем вышивала… где там моя шапка с соболем? Аркашка! Скажешь хозяину, если спрос будет, что я в Михайловское побежал.
– А что на ночь, глядя-то? Все люди уж дома сидят, вечеряют да спать ложатся.
– Да хоть под окнами постою… вдруг выглянет? – Януш мечтательно закатил глаза. – Увидит твою довольную рожу и плеснет, чем-нибудь, нехорошим… – уже в след хихикнул ему Аркашка.
Новый дом и визит Свера (конец июля)
Мужики Михайловские бороды почесали, подивились, куда, мол, одной девке такой терем? Всем миром пришли дом ставить. Судили, рядили, но терем сложили. Любо-дорого!
С высоким крыльцом, в два жилья и два мезонина. Резьбой узорчатой разукрашенный в цвет разный: лазоревый, алый, белый. Нарядный да расписной, что пряник с ярмарки! Хорошо глядится, глаз радует!
Сени большие, просторные, потолка нет. Из сеней прям крышу видно, только подними голову. Запах трав пряный, какое-никакое сенцо уже на сеновал сложили. Сенокос еще только в пору вошёл, но уж больно хотелось поскорей всё как надо умастить.
Балки толстые над головой, на балках веревки висят да ремни, хомуты да упряжь. Коня в хозяйстве нет еще, но упряжь уж есть. Как сказал Яков: запас холку не дерет.
По леву руку из сеней, через толстую, дубовую дверь - клеть. Большая горница - гридница зовется, с большой печью в изразцах. На лежанке той печи две Лиски в полный рост уместятся, причем в человечьем обличье.
Печь стоит тремя стенами в гриднице, но одним боком в другую клеть выходит – в горницу малую, что под прямым углом к основному срубу идет. Малая горница и еще одна, тоже с печью приделом срублены так, чтоб одна печь две клети грела. В те горницы вход из сеней прямо.