Заговорил брат обманчиво ласково. Знала Лиска такой ласковый говор, после завсегда за косу схватить норовил, оттаскать посильнее. Не столь больно, сколь обидно, когда тебя как, кутенка треплют.
– Да какие к лешему договора, братец? Если вы меня из рода извергли? Какая вира, если по Правде я вам уже не сродственница?
Вона аж на месте подпрыгнула. Ишь, как она разоряется!
Нет, не то тут что-то. А может, с человеком спуталась? С богатеньким? И тот чин чином взять её не может под опеку аль в жёны, вот и таится, терем в лесу поставил… ай да Лиска… вот для кого ты стряпаешься! Вот концы с концами и сходятся. Но что, какой-то там человечишка против перевёртыша? Щассс Свер нахрапом быстро к рукам приберет девку! С таким-то приданым, куда из рода пускать?!
– Да никто тебя не извергал! Как извергли, так и обратно возьмем, как попросишься! Эко выдумала столько воли брать!
– Попрошшшшусь? – Прям по-кошачьи зашипела Лисавета, – а за каким лядом, братец?!
Глаза у ней зеленым горят, сама руки в бока упёрла, но Свера уж понесло:
– За таким, какой придется! Перебирать она ещё вздумала!
– Это ж кто из вас придумал, что мне, не последней девице, надо выбирать лучшее из худого? Уж не ты ли, братец?
– Да ты со своим поганым нравом, скажи спасибо Велесу покровителю, что хоть худой, хоть завалящий на тебя позариться! А то через пару лет, сама кидаться на мужиков будешь, как кикимора болотная, девка гулящая!
Лиска почувствовала, как появляется шерстка на холке и кости чуть ломит перед неконтролируемым перевёртом. Нет, пусть она и полегче раза в два братца будет, пусть потреплет её Свер, но такого она терпеть не станет.
Братец шустрее оказался, вмиг обернулся! Стоит лис крупный во всей красе, зубы белые скалит. Еще мгновенье и кинется трепать.
Крупный он лис. Лиске с ним не справиться.
Полетели со стола плошки да калачи, разлился прозрачной лужицей медок, даже ведерный самовар подпрыгнул, словно удрать попытался. Стоят друг напротив друга два перевёртыша, шерсть дыбом, вот-вот кинутся в драку.
Как снежный ком с крыши, обрушился Яша на голову обидчика. Сзади кинулся со спины на голову, аккурат в чувствительный нос вцепился, а глаза брюшком закрыл, задними лапками в уши упирается, сидит на лисьей морде, как лихой всадник на коне, крепко!
Тактика, четко отработанная на волкодавах лавочника и здесь не подвела. Недаром столько битв с псами сторожевыми Яша выиграл, сколько вражин посрамил! Куда там перевёртышу тягаться, который кота второй раз в жизни видит?
По счастливой случайности, лис не в двери кинулся, а в открытое окошко…кот пригнулся, прижался к морде лисьей накрепко.
Вопль раненого лиса и победный клич кота слились воедино.
Бывалый филин выронил из лап еще живого зайца и быстро улепетывал в родное дупло.
Волк-перевёртыш замер, одурев от эмоций.
Михайло Потапыч озадачился.
Прижившаяся в доме, мышь с гордостью взирала след хозяину.
Свер вылетел во двор, благо пустой, одурев от боли и непонятного страха. Ужас несусветный заставлял мчаться, не разбирая дороги и не понимая, что ужас тот на его морде едет.
Опомнился перевёртыш далеко за опушкой. В лесу.
Кот с морды соскочил, стоит, всем своим видом показывая, что сейчас Свера будут драть.
Нещадно.
На мысленном уровне голос, противный донельзя, в голову вклинивается, орёт благим матом, что его, Свера, паскудника немытого (почему не мытого? Два дня назад в бане был). Сына греха блудной кикиморы болотной и старого облезлого лиса, вступающего в непотребные связи с ослом (кто такой осел?), как с самкой и неестественным образом (А что, бывает такое?). Что будут сейчас ему, королобому перевёртышу, глаза на ягоды натягивать, пасть разом порвут, как Тузик грелку…
Уж кто такой Тузик и что это за зверь страшный – грелка – лис домысливал уже на бегу. От греха подальше.
К победоносному возвращению Якова Лиска уж и прибраться успела, и сметанки, что специально для него хранилась, из погреба достать и в плошку положить, и даже рушник на стол постелить нарядный.
Всё правильно. Когда мужчина силой меряется, женщина смирно ждёт его с победой. Не иначе.
Яков зашёл гоголем, на сметану сразу не кинулся, а сел на лавку методично вылизываться.
Свер же, труся к дому в лисьем обличье, думал, как бы половчее приврать да нагнать жути про того кота.
А то видано ли дело, придет с мордой расцарапанной, но не кровью же истекает?
Кого испугался? Зверя в три раза себя меньше? Вот позорище-то!
А с другого боку посмотреть, змея вон и того меньше, следа от укуса вовсе не оставляет, а смерть от нее мученическую принять можно.