– Что ты, Лисонька, что ты похабство такое говоришь! Зверинец! Мы бы чин чином с гостинцами по уговору…
– Ну… даже не знаю, матушка-медведица, – та сделала вид, что сомневается. – Бирюк он, Яков Иванович, гостей не жалует. А то и знаешь, силу могучую от Велеса имеет, подчиняет себе разум дикий. А может, и не только дикий. Ты бы видела, как мыши нам овес в закрома таскали!
Мыши таскали зерно в закрома как раз по уговору, гостинцы, как бы несли. Но слухи надо укоренять. И преумножить желательно.
Наталья Михална глаза округлила, брови соболиные аж под кикой узорчатой скрылись, слыхала о тех чудесах, но не верила.
– В закрома?
– Да. Закрома. Амбар называется. Всё как у людей.
– Да, знаю, что такое амбар. И про закрома тоже слыхала. А откуда у вас амбар взялся? Да еще как у людей?
– Да почем я знаю откуда? Утром проснулась уж не в избушке, а в тереме, – врала беззастенчиво Лиска, – терем в два жилья, с горницами да светелками, подполом, сеновалом да двором скотным. На дворе и амбар, и рига, и овин стоят! В тереме три печи, да все белые, с трубами…
Медведица слегка ошалела. А Лиска вбила последний гвоздь:
– А на столе самовар ведерный стоит.
Самовар Лиска самолично перла аж с Михайлово, за полтину сторговала, не дорого.
– Ой, Лисавета, запамятовала совсем, у меня внуки там, на опушке брошены, бежать надобно! Ты не забудь, скажи слово Якову Иванычу, у Потапыча бочонок медку есть, майского…
– Ой, славно как! А я тут слыхала, что как славно воском пчелиным полы, столы да лавки натирать!
– И воску, душечка, и воску принесём, нам не жалко. А ты аккурат обскажешь, как и для чего там натирать надо, а покамест побегу я, внуки-то без пригляду, понимаешь.
Чего далее спрашивать-то? Вестимо, правды чистой не скажет Лиска, но и полуправды достаточно для сомнений. И сено не зря ведь ворошит. Видать, хозяйство, как у людей будет. Но распознать всё надо доподлинно.
Быстро распрощавшись, заторопилась оборотица восвояси. С утречка надо бы к лесному хозяину наведаться. И расспросить всё порядком, кто и зачем смотреть поставлен.
Медведица и Лешак (начало июля)
Всю ночь Наталья проворочалась. Мысли разные тревожили, волненье душу томило.
И вот не успела утренняя роса сойти, а медведица-перевёртыш у лесного хозяина в гостях.
У лешего жилище не велико, то ли землянка и была изначально, толи избушка в землю вросла. Но внутри чисто, лежанка шкурами выстлана, земляной пол сеном.
Наталья Михална осмотрелась. Гостинцы: кузовок репки да пояс тканый на лавку по праву руку от входа положила.
Возле маленького окошка, слюдой для свету заделанного, рябины кисть лежит да колосья.
На столе ковш с киселем овсяным да пряники, видать, люди кланяются. Большая плошка с сотами медовыми да поменьше с ягодами. Стол дубовый, скобленый добела, без скатерти аль привычной дорожки. По углам горницы желтые цветы пижмы развешаны – это стало быть, от мух иль так, для запаху.
Лесовик, или, как иногда обзывали, леший, выглядел мужичком мелким, но ладным. Едва трех с четвертью локтей ростом, бородой заросши по самые глаза, кудри русые пополам с сединой, да не, как у взрослых – жёсткие да упрямые, а, как у ребятишек – мягкие, от легкого ветерка разлетаются. Безрукавка кунья мехом внутри, прям на голое тело надета. Да пояском зеленым подпоясана. Руки по плечи голые, мышцы так и перекатываются. Волос на руках у лешего нет, зато от пясти до рамо руки, как тонкой вязью, белыми шрамами покрыты, что складываются в рисунок дивный.
– Что, Наталья, загляделась? Лепо?
Надо бы в другой раз рубахой Лесному хозяину отдариться. А то подумает, бес знает что. Лепо ему. Охальник. Ишь, гляделки свои щурит! Чисто Лискин кот!
– Первый раз у тебя в дому, хозяин. Чисто у тебя, да красиво. Никак разласку свою нашёл?
– Да привык, матушка, привык. Батюшка так приучил, а его матушка с батюшкой…а половинку свою не повстречал еще. Да и куда мне? Молод я зело, всего-то пятьдесят четыре зимушки прожил.
Эко, какой мальчик сыскался! Сам-то на четыре годочка Натальи постарше будет, а всё молод. Да время жизни-то по-разному течет у людей, у кромешников, у смесков. Вон Наталья в свои годы еще ядрена баба. И муж хоть на десяток лет постарше, но тоже мужик справный. Дочь тридцати лет отроду, так вообще молодайка, даром, что детей уж пятеро. А люди в эти года уж возраст помнят.
Наталья еще раз осмотрела избушку внимательно. Нет, лукавит Лешак, какая-то зазноба точно здесь побывала, и видать постель еще не остыла. Вон как сено примято на лежанке густо. А возле лавки, в углу сережка валяется. Не парень же тут серьги ронял…ага, а вот в изголовье лента забытая…