– Что, заслушалась? А вот тебе, Наталья, ещё одна быль, уж о моем бате.
Мой отец, он в самом цвете был, сказывал, как девчонку в лесу повстречал. Та не спужалась его, калачом угостила, он ей книжку Марфунину показал. Стало той интересно, и давай она захаживать, девка-то. И сам-то батя не понял, как она ему в сердце запала…
Но как признаешься-то? Он кромешник, дух лесной. Она девка красная роду людского. Робел батя.
А девка, Зарянкой её звали, тем временем в возраст вошла, заневестилась, да вот всех женихов отваживала. Тут бы бате смекнуть, с чего бы так?
Ну, видать, не далек тем умом был. Всё вздыхал издали, травкам всяким учил, зверей понимать, да подарками баловал.
Годы шли, девка та уж перестарком стала, потом родителей схоронила, подруги её внуков нянчат, а та всё одна.
Бобылихой жила.
Травки хорошо знала, впрок пошла батина наука да Марфунина книжица. Скотину поднимала от болезни и людям тож помогала…ходили к ней люди за вспоможением даже с дальних деревень, и посадские не брезговали.
Так вот как-то раз батя возьми да спроси, чего ты, мол, Зарянка, всю жись девкой вековухой живешь? Аль не приглянулся никто? Али не было в Лисовино парней пригожих? Али царевича какого ждала иль богатыря?
И тут она ему выдала на орехи!
Да приглянулся, мол, ещё в девках один старый пень, который ни тпру, ни ну! И не зовет, и не гонит! Только глазами своими, коровьими, хлопает, да цветочки, да лукошки дарит! У меня тех лукошек уж по всем полатям, храню да собираю!
Старый ты хрыч, говорит, всю душу вымотал. Сначала мне, мол, боязно было, потом невместно. Потом думала: «а что люди скажут», а теперь насрать! Готовь, говорит, избушку, до заката пожитки соберу, говорит, придешь тихонько, огородами, да в избушку пожитки да посуду перетащишь! И жить теперь вместе будем!
Так вот и стали жить. Деток не случилось у них, годы уже не те у Заряны были… а люди к ней и в лес ходили за вспоможением, а то и за утешением. Никого не обижала, всякому добро-слово находилось. Не знали токмо, что с батей она живёт, с Лешаком.
С батей-то лад у них всегда был. В отличие от с супружницы деда, Заряна тихая да ласковая была, добра ко всем. И по лесу оне вместе ходили – дед деревья поправляет, Заряна зверям помогает, лечит, стало быть. Травы вместе перебирали, и то, что осталось от Марфы передано на словах да на бересте. В книгу переписывали. Дед зачитывает, Заряна буквы выводит. Батя это мне сказывал. И беседы долгие за чаем вели. Самовар-то её, Заряны, приданое.
А когда срок ей пришел, не ушла она совсем. На том месте, где смерть застала, за одну ночь выросла огромная ель. Да не проста, и в холод, и в дождь укроет, и здоровья прибавит, и сердце успокоит. Это, стало быть, Зарянка отца дожидалась.
Под той елью я себя и помню, к слову, появился, стало быть. Мы ведь лешие, лесовики, есть кромешники, но кромешники особенные, лесовик дитем никогда не рождается. Лесовик – это элементаль природы, леса, и природа сама его порождает. Вот и я осознал себя в лесу парнишкой, лет этак десяти, когда меня батя там нашёл, решил, что парнишка из Новинских заплутал, а память, мол, то со страху отшибло.
Ну и повел меня, стало быть, к Морозу Стрибрговичу в терем, а там Воструха как глянула, и ну хохотать, что ты, говорит она бате, из ума старый выжил? Лес тебе сыночка дал, рости преемника. Вот так-то.
Ну а как я в возраст вошел, да пришла пора отцу за кромку идти. В одну ночь осыпалась та ель трухой и иголками сухими. Стало быть, дождалась Зарянка батю, с ним и ушла. А на месте том муравейник огромный образовался, и по сей день там.
Лесовик помолчал немного, старое вспоминая, потом продолжил:
– А что до дела твоего, я хоть и молод, но скажу тебе так: хитрит твоя Лисица. Зачем бы Морозу посылать кого «смотреть»? У меня спросит, аль сам вороном перекинется, да всё осмотрит. Тем паче кота? Какого кота? Корогорушу, что ль? Так тот сам кого хошь пошлёт, так, что во век не доберешься. Дармоед. Кота! Хотя постой… Знаю я такого человека, что котов шибко привечает, говорит с ними, обхаживает… А мобудь оне шпионят для него?
– Да что за человечишко-то, хозяин?
– «Человечишко»! Ты, смотри, мать, не сказани еще, где так про Него. Этому «человечишке» лет немеряно, он ещё Ягую девкой Моревной помнит, наверное. Сам Бурмил, отец ветров, соперником в делах любовных был ему. По кромке-то он туда-сюда ходит, как ты на двор да обратно. Колдун великий и могущественный, грозный, а женат, как есть говорю, на самой Морене. Это…
– Кощей?!
Наталья аж рот ладошкой прикрыла и глаза вытаращила.