– Суров ты, котище, что, и в дом не пустишь?
Кот развернулся, спиной выражая крайнюю степень презрения.
– Яша, – девушка кота на руки подхватила и как будто на ухо ему шепчет, но громко, так, чтобы всем слышно было, – давай пустим его, видишь, какой здоровый?! Он нам враз бочки с солониной в погреб перетащит…
И громко уже вслух:
– Как имя твое, добрый молодец?
– Даяном нарекали.
– Даян – нареченное имя, значит, а в миру как зовут? Чьих будешь?
Даян вздохнул. Эх, хотелось сохранить инкогнито. Но не будешь же врать откровенно под прицелом двух пар глаз. Да и не хочется ей врать-то.
– Зовут меня Огюст Увельский. Золотых дел мастер, ювелир.
– А я Лисавета. Так и зовут. Иль Лиской еще. Но ты так не зови. Это только для своих. – Подбородок так вверх вздернула, мол, мало ли, что я с тобой похихикала, сторонний ты человек.
Ну, это пока.
– Прошу тебя, добрый молодец, пройди в терем, будь гостем. Не мысли худого.
Эко, так в Лукоморье перевёртыши традиционно в дом приглашают. Точно! Перевёртыш она и есть, причем чистокровный. Движения плавные, текучие, в кости тонкая. Лисица, наверное, причем чистокровная. А на язык-то остра…
Ответил Даян тоже традиционной фразой:
– Обещаю никогда не причинить этому дому зла и бесчестья.
Лисавета чуть брови подняла, кот фыркнул.
– Развели тут, понимаешь, брачные танцы журавлей. А кот с утра некормленый. Так и быть, веди его в терем. Пусть бочонки перетащит. На Ждана-то надежды нету. Будет только ходить да вздыхать под забором.
Ждан? Под забором вздыхает? Не, у него зазноба темноволоса, сам говорил, с чего бы ему врать?
Выдохнул.
Лисавета словно мысли прочла:
– Ждан-то он по моей куме Анфисе сохнет. Мы вместе здесь живем с Анфисой. Вот он под забором и бродит. В дом заходить – не заходит. Отлаяла она его. Вот, проходи, налево горница. Сейчас самовар заведу.
– Без гостинца я, неловко как-то…
– Неловко ему. Так встань там у стеночки и стой. В чужой двор ввалиться без спросу ему ловко, а когда за стол чин чином приглашают – неловко! Пффф! Хотя стой, не садись. Сначала бочонки! А то поешь и мало ли после еды поднатужишься, кишки завернуться. – Кот, как и многие коты, был абсолютно беспардонен. Только более разговорчив.
Даян чуть улыбнулся лукаво и пошёл в сени:
– Ну, хозяин, показывай, где те бочки да куда тащить?– Это кто это там бочки таскает? В погреб? Надеюсь, со двора не упрет? А то, сколько сил потрачено на ту солонину!
Анфиса в сенях стаскивала чеботы.
– Ой, кума, сколь травок я собрала! Да корешков! На ужин репку запарим с уточкой! Лиска, что, самовар ставишь? Это для того молодца, что нашу солонину ворует?
– Не уворует. С ним Яков. И не кричи так, что человек подумает? Где мой платок зеленый? Волосы прибрать.
– Держи свой платок, и что он на полатях делал?
– Даян?
– Платок. Я его на полатях увидала. А он, стало быть, Даян… Интеррресно…
Анфиса обошла Лиску кругом, голову набок склонила.
– Интеррресно… и чего мы румянцем заливаемся? А кума?
– Ничего и ничем мы не заливаемся, – девушка ловко закрутила волосы в узел на затылке и убрала под платок. – Он-то, Даян который, зовется Огюстом Увельским. Золотых дел мастер, ювелир, путешественник и умелец на всякие диковины. Забота всех Новинских мамаш, что незамужних дочерей имеют, а ещё хозяин той мастерской и лавки, где мой братец и твой бывший муженёк трудится.
– Вот это да! А чего он к нам пожаловал? Заблудился что ли? Наша родовая усадьба подальше будет.
– Не нужна ему наша родовая усадьба. Он мне сказал, что от дел прячется да девиц пригожих высматривает.
– А ты что?
– А я ему сказала, что сама его съем.
– А он?
– Он обещал научить меня стряпать.
– И уже перетаскивает шасть бочонков с солониной в погреб… что-то мне это не нравится, кума. Искра между вами промелькнула?
– Не знаю я, – Лиска улыбнулась. Не томно и загадочно, а открыто и весело, – легко с ним и так вот, будто всю жизнь его знала.
– Точно. Искра. А ты не заметила часом, кума, за своим весельем, мужик-то не прост, первородная кровь в нём есть.
– Кромешник что ли?
– Кабы не из изначальных. У обыкновенных-то перевёртышей два, максимум три поколения, и кровь уже не различишь. Так, если только кто видеть умеет. А у этого кровь зело сильна, хотя оборотов в их роду давно не видали. И какого рода он, никак в толк не возьму.
– А я вовсе ничего не углядела. Улыбка у него больно хорошая. И веселый он…
– Что-то схожее с моим Жданом… – Анфиса потеребила кончик платка, – может, просто родня дальняя?
– Моим Жданом! – передразнила подругу девушка. – Он же это… дальней дорогой наш терем обходить должен?!
– Да не, помирились уже, только что…
– Вижу, – Лисавета вытащила соломинку из-за шиворота кумы. – Всю клуню разворотили, наверное.
– Уже собрали. Ждан щас придет. Они там косулю подстрелили вчерась, отлежалась уже. Нам ногу притащит. Давай, ставь самовар, да скажи, что на стол тащить. Вечерять будем.
– Ой! А у меня кот некормленый!
– Вот-вот.
Донеслось от двери. Не вслух, но все поняли.