Кот Тибальт потратил четверть часа на активную тренировку: пять минут — на «бой с тенью», пять минут — на погоню за собственным хвостом и еще пять минут — на подкрадывание по линолеуму за шариком для пинг-понга. Как он забавен, очарователен, грациозен и в то же время ужасен, думала Тинка. Шарик служит для него мышью, а когда Тибальт закончит тренировку, то будет гонятся за настоящими мышами и, поймав одну, станет ее мучить. Он отпустит ее, а как только она подумает, что освободилась, протянет бархатную лапу и вновь повергнет ее в отчаяние. А когда крошечное искалеченное создание отползет в сторону, надеясь окончить свои дни в мире, кот опять примется за свое. Тинка подумала о том, как его черный холодный нос обнюхивает кровоточащие останки мыши, и ее затошнило от ужаса. Лучше умереть сразу, чем жить, созерцая боль и мучения, которые никакие жертвы с твоей стороны не в состоянии предотвратить...
В комнату вошел Карлайон, и Тинка поведала ему о своих мыслях. Его голубые глаза затуманились.
— Сиамские кошки не мучают свою добычу, — резко сказал он, откинув со лба прядь волос. — Они убивают ее сразу или не убивают вовсе.
Но слово «добыча» резануло слух пребывающей в нервном напряжении Тинки, нисколько ее не утешив.
За ленчем Карлайон молча поглощал стоящие перед ним изысканные блюда. «Время идет, — думала Катинка, — и вскоре у меня не будет ни причин, ни предлогов оставаться здесь. Я буду вспоминать этот час и упрекать себя за то, что не воспользовалась им... Но все выглядит таким ужасным, что я не нахожу слов...» В любом случае, Карлайон — злодей, и она здесь не для того, чтобы влюбляться.
Дей Джоунс убрал со стола и принес кофе. Карлайон взял с подноса чашку и отошел к окну.
— Мисс Джоунс... — он оборвал фразу. — Не важно. Не имеет значения.
— Но что вы хотели сказать?
— Не знаю. — Карлайон беспомощно пожал плечами. — Все так запутано...
— Но если ни вы, ни я не хотим путаницы...
— Ни к вам, ни ко мне это не имеет отношения, — прервал он. — Все запутано само по себе. По крайней мере... — Он глотнул кофе и поставил чашку с блюдцем на подоконник. — Смотрите! На небе появилась радуга.
Тинка, хромая, подошла к нему. Над вершиной Бринтариана — Щит-горы по другую сторону долины — ярко-голубое со свинцовым отливом небо пересекала дуга из розовых, бирюзовых и янтарных полос, словно нарисованная невидимой рукой. Карлайон и Тинка наблюдали за ней, стоя рядом, но не касаясь друг друга. Столь совершенное зрелище было почти печальным — казалось, надеяться на лучшее уже невозможно.
— Радуга исчезла, — вздохнула Тинка. — Жаль. Все кончилось слишком скоро.
— Да, — сказал Карлайон. — Это как любовь с первого взгляда — слишком прекрасно и слишком коротко. — Он сунул руки в карманы старого твидового пиджака и уставился на свои туфли. — Но тут ничего нельзя изменить.
Пробормотав, что хочет прогуляться на гору, Карлайон быстро вышел из комнаты.
Миссис Лав с ее дружелюбной улыбкой ворвалась в калейдоскоп мыслей Катинки.
— Вы здесь, дорогая!
В ее вульгарном веселье ощущалось что-то зловещее. Тинка с трудом оторвалась от мыслей о Карлайоне.
— Где, по-вашему, я должна быть? — отозвалась она.
— В кровати. — Миссис Лав окинула ее профессиональным взглядом. — Голова не болит? Лодыжка не беспокоит?
— Нет, благодарю вас. Со мной все в порядке.
— Не рассказывайте сказки, — возразила миссис Лав. — С вами далеко не все в порядке, поэтому, хотите вы того или нет, я собираюсь уложить вас в постель, задернуть занавеси и дать вам вздремнуть. — Она решительно шагнула к Тинке. — Никаких споров! Дей Трабл уже возвращается с вашими вещами — я только что видела, как лодка переправилась через реку. Скоро вы наденете вашу ночную рубашку и ляжете в постель с грелкой, или меня зовут не Мэри Ллойд Лав, как меня назвали мои родители-актеры в честь старушки Мэри Ллойд{22}... — Продолжая болтать, она помогла Катинке подняться в ее комнату. — Ну, раздевайтесь, а я встречу Дея и принесу ваши вещи. — Миссис Лав задернула тяжелые оконные занавеси и включила ночник у кровати.
У Тинки не болела голова, но от одного предположения об этом у нее застучало в висках и ей больше всего на свете захотелось лечь на прохладную простыню и положить голову на жесткую подушку. «Это как любовь с первого взгляда — слишком прекрасно и слишком коротко. Но тут ничего нельзя изменить». Или Карлайон сказал: «Мы тут ничего не в силах изменить»? Она подошла к окну, раздвинула портьеры и, прижавшись лбом к холодному стеклу, уставилась на гору с другой стороны долины. Но радуга исчезла — не было видно ничего, кроме горы, на которую падал тонкий солнечный луч, серебристой ленты реки и тропинки, по которой две маленькие черные точки поднимались к дому. Катинка неожиданно обрадовалась тому, что Дей Джоунс скоро принесет ее вещи. Будет приятно надеть собственную ночную рубашку вместо чудовищного изделия миссис Лав с его дешевыми кружевами. Дей и разносчица молока исчезли за поворотом тропинки, и она вернулась к кровати.