Солнце робко показалось на сером валлийском небе, легкий ветерок дул со стороны Таррен-Гоч вдоль склона горы в сторону нагромождения валунов у ее подножия.
— Что хотела передать вам миссис Карлайон? — с любопытством спросил мистер Чаки.
— Вероятно, ее кольцо-сфинкс. Она пыталась отдать мне его раньше, в своей комнате. Конечно, я бы его не взяла, но Карлайон не узнал бы об этом.
Кольцо из бело-зеленого жадеита с маленькой зазубриной на внутренней стороне сложенных крыльев сфинкса... Почему она думает, что там есть зазубрина?
— У меня странное чувство, что я уже видела это кольцо. Но где я могла его видеть? Кто мог рассказать мне о нем?
— Например, Амиста, — рассудительно заметил Чаки.
Амиста, конечно, могла. В ее длинных письмах было столько подробных описаний! Мисс Давайте-Будем-Красивыми говорила об этих фрагментах: «Думаю, нам не стоит тратить время на похвалы оцелотовому{33} манто Амисты. Меня интересует, когда она сообщит о том, что для нее хуже смерти...» Если бы Амиста написала им о кольце, они просто не стали бы это читать.
— Но тогда я бы ничего о нем не знала, верно? — сказала Тинка.
Мистер Чаки сразу же согласился.
Катинка, спотыкаясь, шагала по тропинке. Ночник, горящий на столике у кровати... Резной бело-зеленый жадеит на изуродованной руке... Ухоженные ногти, оставшиеся невредимыми среди развалин и покрытые красным лаком... Острый ноготь, украдкой чертящий линии на ее ладони... «А». И первые три черточки буквы «М». Зеркало...
Но Анджела Карлайон к тому времени уже видела себя в зеркале и должна была молиться о том, чтобы больше никогда не видеть это зрелище.
Значит, не зеркало...
«А» и «М»...
Амиста.
Девушка с уродливой маской вместо лица, которую Карлайон называл Анджелой, была Амиста.
Юная девушка, походившая на коробку шоколадных конфет, внезапно лишенная красоты и превратившаяся в чудовище, проводящая время в больницах с единственной мыслью в некогда веселой и глуповатой головке о счастье, ушедшем навсегда... Долгие часы, дни, недели, месяцы в ожидании очередной пластической операции, живя очередной надеждой, которой не суждено сбыться, и бессмысленно листая страницы женских журналов... «Попробуйте новую пудру!» (Но какая пудра замаскирует ужасные шрамы?) «Выберите новые румяна!» (Но разве они скроют бледность залатанной кожи?) «Используйте новые «тени»!» (Вокруг маленьких свиных глаз?) «Попробуйте эту яркую помаду!» (На кровоточащих губах?) «Вог», «Харпере», «Леди», «Женщина», «А ну-ка, девушки»... «Пишите мисс Давайте-Будем-Красивыми о проблемах с вашей внешностью!» О каких проблемах с внешностью могла писать бедная изуродованная Амиста? Что уцелело среди обломков крушения? Только одна маленькая ручка с длинными острыми ногтями... Не о лосьоне ли для рук Амиста впервые написала мисс Давайте-Будем-Красивыми? На что упомянутая мисс ответила обычной идиотской шуткой: «Надеюсь, о н будет доволен? Ведь о н существует, не так ли?» Написала эти слова новобрачной, чья красота в одно мгновение превратилась в вопиющее безобразие, которая, должно быть, молилась лишь об одном: «Пусть мой муж сохранит любовь к тому, что от меня осталось?» Амиста ответила новым друзьям, используя левую, неповрежденную руку, — друзьям, которым она не должна была демонстрировать происшедшие с ней страшные перемены, которые заменили вереницу старых друзей, приходивших (или не приходивших вовсе?) посмотреть на нее, издать жалостливые возгласы и быстро удалиться, чтобы посплетничать об увиденном... «Господи, какой кошмар! И как это ужасно для Карлайона!» С этими новыми друзьями она могла оставаться хорошенькой юной девушкой, какой была прежде, могла поверять им свои надежды, страхи и сомнения относительно Карлайона. «Сегодня Карлайон мне улыбнулся...» «Сегодня он только хмурился...» И где лучше всего поместить эту сцену разочарований и триумфов? Не в больничной палате — это разоблачило бы всю игру. И не в тех местах, где она была счастлива и беззаботна, не нуждаясь в поверенных... Нет, в новом доме, где ее ожидал Карлайон и о котором он, несомненно, писал ей каждый день... «Я купил зимний пейзаж Сислея, чтобы гостиная выглядела повеселее...» «Тибальт спит у меня на коленях, пока я пишу тебе, сидя в старом кожаном кресле...» «Сегодня Дей Трабл привел водопроводчика — славного парня, которого зовут Дей Джоунс Ач-и-фай, со шрамом через все лицо...» Поэтому письма должны были отправляться из Уэльса, а ответы — приходить туда же. Расспросы в почтовом отделении Суонси могут это подтвердить — возможно, там даже хранятся подробные письменные инструкции.