— Угу… Спим на работе?
Серега выпрямил спину, вытер лицо, нажал пальцами на глаза.
— Пять минут… Как там? Сделай кофе, а?
Люда хмыкнула и забрала со стола свою зажигалку, которую Серега не возвращал ей дней пять.
— Пленку привезли. Иди, принимай. Кофеман, блин…
— Принимай ты. — Серега вновь положил голову на стол.
— Я за прилавком. Людей в магазине полно. Подъем!
Хрястнула дверью, не дожидаясь. Серега поискал глазами телефон — пропущенных звонков от Иры не было. Она вообще ему сегодня не звонила.
Глава 11
— И зачем мне это чудо?
Барри перестал щуриться и вылупился на огромную пухлую старуху, хотя руки, подобравшие его и прижавшие к приятной упругой груди, продолжали поглаживания. Затем комната завертелась перед глазами, потому что руки, не выпуская Барри, откладывали сумку, телефон и что-то искали.
Огромная женщина грозно повторила вопрос, и Барри внутренне вооружился бдительным страхом.
— Ну, мамочка. Тебе будет веселее. Потому что ты все время одна… Ты постоянно в телевизоре. И даже телефон не всегда берешь. Это никуда не годится… А теперь у тебя будет компания. Смотри, смотри, какой красавчик!
Руки говорили, излучая тепло и уверенную радость. Через минуту уже и Барри в нетерпении зыркнул на громадину в халате — что еще непонятно?!
— Он грязный, — пророкотал старческий голос.
— Он чистый!
— Он грязный, — повторило приговор страшилище.
— Ну, может быть, чуть-чуть… — Звенели над Барри заботливые руки. — Но мы это исправим, почистим его, бедненького. Глянь-ка, у него даже ремешок от блох есть!
— Ты уже и ремешок успела купить? О, Господи…
— Он будет с тобой дружить. Развлекать! Веселить! Он ведь еще молоденький, правда? Посмотри, какие глазки хитрые, ну? Разве не прелесть?
— Не прелесть. Где ты его подобрала? На какой помойке? — отчитывала их спина в халате.
— Мы встретились не на помойке, — ворковали руки. — Мы встретились на улице. И сразу друг другу понравились… да, масик? Масечка! Надо ему имя придумать и покормить.
— Кормить будешь сама! Да выпусти его, наконец, из рук — что ты его держишь? Или он неходячий?
— Не-ет, мы ходячие. Что ты такое говоришь, мамуля?.. Во-о-от…
Как же вкусно здесь пахло! Очутившись на полу, между двух пар ног, Барри вобрал в себя всю теплую начинку воздуха. В этом месте не переводился фарш и рыба, молоко и хрустящие булочки, податливые куриные косточки и душистый бульон.
— Погоди, это точно он? Не кошка?! Мне только еще приплода не хватало!
— Ну, что ты… Это мальчик. Не девочка. Мальчики мы, правда?.. Сейчас я найду ему какое-нибудь блюдце.
— Ты собралась ему свежее молоко давать? В своем уме?! Возьми вон остатки из пакета вылей прокисшие. Хлеба покроши — и хватит с него.
Барри сразу подкрепляться не стал, важно выдержал издевательскую паузу, чем еще больше раззадорил старуху. С линолеума он выслушивал, как они пили там у себя наверху за столом чай и нехотя спорили.
— Марин, и на что ты его мне привезла? Что мне с ним делать? Мышей у нас нет. Мух и голубей тоже. Нет же — вручила мне кота! Он тут будет гадить, и бока отлеживать? Они же линяют хуже собак! Будет полный дом шерсти, и я посередине вместе с твоим котом.
Когда слушать это надоело, Барри убрался из кухни — не спеша, с чувством и толком обозревать другие комнаты. Издали накатывала гроза негодования.
— Не дай Бог, он сейчас уляжется ко мне в постель! А так и будет… Ох, Марин, нету у меня нервов на твои причуды. Лучше бы внуками порадовала.
Светлая полоса в жизни Барри была окутана сонливым раем сытости и отдыха, поскрипывала кашляющими монологами-обращениями хозяйки, имела привкус соленых орешков, подгоревших кусочков котлет и кремового торта. О существовании кошачьего корма Барри не знал: у хозяйки не было здоровья выходить в магазин, а ее дочь приезжала редко и все время забывала «гостинец для котика».
Собак в доме не было. Детей тоже. Постель старухи Барри освоил в первый же день, остальные мягкие теплые уголки дома чуть позже. Окрики хозяйки приводили лишь к тому, что Барри просыпался и с видом абсолютного пренебрежения менял одно лежбище на другое. Жалобы, обращенные в телефон, к «бесстыжим детям», он вскоре выучил наизусть.
— Марина, если он меня поцарапает, и я умру от заражения крови, виновата будешь ты!
На ночь его прогоняли в коридор, где лечь можно было разве что в ворох обуви. Поскольку двери на кухню закрывались неплотно, вскоре хозяйка потеряла сон — ей чудилось, что ночью Барри орудует на кухонном столе, воруя хлебные крошки, отпивая из горлышка чайника и пачкая скатерть. С терзающимся сердцем она позволила ему ночевать в спальне, а когда утром находила Барри улегшимся в ногах, то обращалась к потолку и Богу с отчаянной тирадой.